Младенец Фрей

– Объясни. Может быть, это важно.

– Он уже старался меня убить. Он готов убивать ради себя или ради своих вымышленных идей не потому, что идеи так дороги ему, а потому, что жизни других людей для него ничего не значат. Я думаю, что это главное, унаследованное им от Ленина. А ведь ты обязательно захочешь все потрогать своими руками.

– Я буду осторожен.

– Помни, что он хотел меня убить. И убил бы, если бы не случайность.

– Может быть, это и не Ленин. И я все придумал.

– Ну вот! – обиделась Лидочка. – Только я тебе поверила, как ты начал сомневаться. Или ты меня успокаиваешь?

– Тогда скажи: у твоего Фрея была какая-нибудь особая примета? Ты же его не раз видела. Может, какая-нибудь родинка, шрам?

– Шрам! Правая бровь у него как бы разрезана бритвой. Это не всегда заметно…

– Правильно! Я видел. Тогда никаких сомнений…

Лидочка не ответила.

– Ты почему замолчала?

– Жалко, что я угадала. Мне лучше было бы думать, что тебя подвело воображение.

– Странно. Во мне возникло охотничье чувство. Понимаешь? Как будто я увидел волка, который напал на тебя. Теперь я должен его выследить.

– Вот этого я и боюсь. Он же страшный. А в полицию ты обратиться не сможешь.

– Я не хочу оставить Фрея без присмотра, даже не узнав, зачем им понадобилась Дания или Швеция… Это может плохо обернуться для всех. Не только для нас. Ведь, без сомнения, кто-то догадался, что Фрея можно использовать. Но как Ленина или в ином качестве? Уж очень странная компания.

– Фрей вырос и прожил жизнь паразитом. Может, он нашел себе новых покровителей?

– И они катают его по Балтийскому морю?

– Это коммунисты?

– Они не производят такого впечатления. Скорее это так называемые новые русские. Смесь. Взвесь.

– Уголовники?

– Но профессионалы. Но при них есть охрана.

– Будь осторожен… постарайся…

– Можно. Главная причина моего внимания к Фрею тебе известна. Он хотел тебя убить. Я этого ему не простил.

– Андрей, забудь об этом!

– У меня кончаются пятнашки.

– Хоть скажи, как ты устроился, как себя чувствуешь?

– Последняя монетка улетела!

– Неужели ты не скажешь?

– Я тебя люблю!

– Слава богу, догадался!

На остальные обязательные приветы и поцелуи времени не осталось…

Обратно к «Рубену Симонову» Андрей пошел верхом, через Вышгород. Он словно прощался с Таллином, понимая, что завтра Эстония качнется в сторону от России, обложится таможнями и пограничными отрядами, и образ форточки в Европу для небогатых русских туристов окончательно умрет.

На улицах было оживленно, но туристов немного. Впрочем, не сезон. На смотровой площадке над Вышгородом, откуда открывался чудесный вид на город, порт и море, Андрей оказался в одиночестве. «У меня имперское мышление? Вряд ли это сентиментальность старика, который, в отличие от прочих обитателей страны, помнит, что этот город именовался Ревелем».

Возвращение на корабль прошло без особых приключений. Лишь проходя сквозь вокзал, Андрей снова увидел повара Эдика, в котором он подозревал вора, с типом в рыжих бакенбардах. Они покупали водку в киоске возле вокзала и Андрея не заметили, а он ускорил шаг, чтобы не попасться им на глаза. Что делать, если тебя спросят: «Это не ты ли, козел, бегал за мной по гавани?» Что тогда ответить?

Уже у самого въезда в порт Андрея обогнала черная «Волга». Как ему показалось, в ней сидела компания господина Бегишева. Но уже темнело, да и погода испортилась – ветер нагнал таких плотных туч, что вообще трудно было что-либо разглядеть.

Когда Андрей добрался до своей каюты, подошло время обеда. А в пять они с Алешей отправились на первое заседание конференции.

* * *

Председательствовал бывший датский министр просвещения – самый настоящий свадебный генерал, такой розовый, седовласый и добрый, словно подрабатывал на детских утренниках Санта-Клаусом. Рядом с ним за небольшим столом теснились ответственные лица – их набралось человек десять, и мест для стульев за столом не хватило. Стремление человечества разделиться на категории и привилегированные классы прослеживалось на этой вполне демократической и очень общественной конференции не менее четко, чем в ЦК КПСС. Костя Эрнестинский сидел на крайнем стуле и тянулся к столу рукой, как бы показывая этим свое высокое право представлять Советский Союз. А по бокам датского министра, как бы образуя центральную скульптурную группу, жались Бригитта Нильсен и маленький черноглазый эстонец, прямым черным чубом схожий с Гитлером.

К счастью, вступительная часть оказалась не безнадежно длинной – Андрей лишь успел поглазеть по сторонам, приглядываясь к наполнявшим конференц-зал, уютно встроенный в недра «Симонова», делегатам конференции. Никто не был склонен к долгим заседаниям – Андрей по опыту знал, что витии раскроются на секционных встречах, здесь же пока идет лишь декларация о намерениях – золотоискатели с заявочными столбиками в руках выходят на исходные позиции для пробега к золотоносным участкам.