Мкхарт

Она почти все время сейчас проводит на кухне. То готовя завтраки, обеды и ужины ему, отчиму и сестре, каждому отдельно и в разное время. То убирая со стола и моя посуду, потому что посудомоечной машины на этой съемной квартире не оказалось. Мама очень устает и Паулю ее до слез жалко. Он делает все что в его силах, чтобы мама не расстраивалась, помогает во всем… Но контролировать эти всплески становится практически невозможно. Одно неверно сказанное слово и у него какое-то короткое замыкание в голове происходит. Учителю еще повезло, что Пауль ему просто нахамил. В прошлой школе он полез драться.

Опять, кстати, придется переезжать, менять школу, снимать другую квартиру, искать сестре новый садик… Как все надоело! Ему самому уже надоело скрываться, а уж как от этого наверное устали и отчим, и мать… и сестра… С ее-то общительным добродушным характером она уже наверняка любимица воспитательницы и звезда группы детсада, с кучей подруг и друзей. Нет! Надо набраться мужества и дойти до Кьентрена. Пусть процедура обследования очень унизительная, и наверное, для шестнадцатилетнего подростка она будет более унизительна, чем для тринадцатилетнего.

Именно в тринадцать у Пауля произошел первый сильнейший выброс энергии и именно тогда он узнал, что его настоящий отец не просто сбежавший от матери и исчезнувший в неизвестном направлении трус, испугавшийся ответственности, а чонянь с Мкхарта. И о том, что, к сожалению, надежда матери, что Пауль, как полукровка, получится обычным человеком, не оправдались.

— Проходите, молодой человек, — улыбнулся стоящий у входа в здание мужчина-киборг в зеленой строгой форме, широко распахивая перед Паулем двери районного Кьентрена.

Призрачный шанс развернуться и сбежать остался позади, как только дверь с грохотом захлопнулась за спиной. Во время прохода через турникет его наверняка полностью просканировали: и физическое состояние, и биоэнергетическое, и фотографию сделали. Зубы не выстукивали барабанную дробь только потому, что были плотно сжаты из последних сил. Руки сжались в кулаки, а планшет в сумочке начал попискивать, сообщая об учащении сердцебиения владельца. Отчим установил на нем программу по отслеживанию состояния Пауля, чтобы тот имел шанс взять себя в руки и расслабится. И мать, и отчим не очень понимали, как происходит выброс энергии и что его провоцирует, и считали, что систематический контроль, занятия йогой и медитацией, регулярные обливания холодной водой и плавание будут поддерживать нервную систему Пауля и все когда-нибудь наладится. И только он сам знал, что ничего не наладится. Он мог часами сидеть в позе лотоса и дышать медленно и равномерно, а потом встать и пойти набить морду какому-нибудь хорошему парню. Совершенно не желая этого! Просто Паулю вдруг могло показаться, что тот на него косо посмотрел.

— Вы в первый раз у нас, молодой человек? — широкая улыбка во все тридцать два зуба и при этом полное отсутствие эмоций на лице выдавали в красивой эффектной блондинке еще одного киборга.

В месте, куда постоянно приходят необученные агрессивные чоняни-полукровки типа Пауля количество живых людей среди обслуживающего персонала, естественно, должно было быть минимизировано.

— Да… Эм… Нет… Я обследовался три года назад, но под другим именем и фамилией. Запросите результаты обследования Рихона Краузье.

Девушка, даже не потрудившись изобразить на лице изумление, подошла к висящему во всю стену экрану и на виртуальной клавиатуре набрала запрос. Не прошло и минуты, как результаты обследования тринадцатилетнего Пауля высветились на экране.

— Отличные показатели, молодой человек! — киборг восхищенно прицокнула и повернулась в сторону мальчика: — Идите в кабинет номер семнадцать, это на втором этаже. Там вас уже будут ждать.

Пауль:

Я решил вместо секундного прыжка в лифте подняться по крутой винтовой лестнице, чтобы еще оттянуть время до следующего обследования.

Кабинет представлял собой прямоугольную полупустую комнату с капсулой-камерой и столиком у окна, за которым сидела женщина лет шестидесяти, а то и старше.

— Раздевайтесь, — кивнула она в сторону полочки у двери, на которую, наверное, следовало сложить свою одежду, — и проходите ко мне.

Женщина встала и двинулась к капсуле, потом обернулась и, увидев, что я так и не сдвинулся с места, нахмурилась:

— Что именно из сказанного мной вы не поняли, молодой человек?

Уши у меня уже и так начинали предательски краснеть, а после ее слов запылали ярче семафорных огней и я начал медленно раздеваться. Под пристальным изучающим взглядом это было очень сложно, и я уже не раз обозвал себя медлительным тупицей, за то, что не успел быстро скинуть с себя одежду пока женщина переходила от стола к капсуле.

Наконец последний барьер, в смысле трусы, были положены сверху на аккуратно сложенные джинсы и футболку. Носки запихнуты в кроссовки и задвинуты под полку, и я, босиком, пошлепал по идеально-чистому полу в сторону «лобного места».