Мизантроп

               — Но почему вы поместили его в барокамеру?

               — Я должен быть уверен, что нанороботы, в случае неудачи опыта, не вырвутся на свободу. Не исключено, что они могут быть опасными для людей.

               — Каким образом?

               — Это еще предстоит выяснить. Но, когда речь идет о моей безопасности, я предпочитаю подстраховаться.

               — Я готов, начальник! — отрапортовал Захар.

               — Слушай внимательно, — сказал Карачун. — Сейчас я проверю герметичность аппарата. Если услышишь свист, доложи.

               — Вроде бы все в порядке!

               — Давление упало на семь процентов. Уши заложило?

               — Нет.

               — Хорошо. Медленно открути крышку контейнера.

               — Готово!

               — Понял, продолжаем, — Карачун вытащил из кармана пиджака пульт управления нанороботами. Вторую часть маленькой штучки, — Что-нибудь почувствуешь, сообщи.

               Он нажал на пульте синюю кнопку. Ничего даже не зажужжало. Я понимал, что изменения мог почувствовать только Захар. Но мне было бы спокойнее, если бы и я что-нибудь услышал или увидел.

               — Что-то происходит, — донеслось из барокамеры.

               — Как самочувствие?

               — Отлично! — радостно откликнулся Захар. — У меня перестала болеть голова! Давление нормализовалось, а еще порез на пальце затянуло! Я вчера палец порезал. Все заросло прямо на глазах!

               — Не зря старались!

               — Давно я не чувствовал себя так замечательно! Мои внутренние органы омолаживаются! Немножко щекотно, но я ощущаю могучий прилив сил.

               Неожиданно раздался резкий электронный сигнал. Захар вскрикнул.

               — Как это некстати, — сказал Карачун. — Не думал, что процесс оздоровления организма окажется столь энергозатратным делом. Но теперь уж поздно сожалеть, придется продолжать.

               — Что случилось? — просил Захар.

               — Пустяки, разрядились аккумуляторы нанороботов. Сейчас подзарядятся и продолжат. Поддержание здоровья в норме требует очень много энергии.

               — Где же нанороботы отыщут источник энергии?

               — Не волнуйся за них, они этому обучены. У нас нанороботы помощи не попросят. Сами справятся.

               Карачун нажал красную кнопку на пульте.

               — Не надо больше повышать температуру! — крикнул Захар. — Мне не холодно. Прекратите!

               Несколько минут Карачун смотрел, как Захар срывает с себя одежду, выкрикивая замысловатые проклятья.

               — Эй, перестаньте, — не выдержал я. — Сделайте что-нибудь. Там температура за сорок! Он сварится!

               — Ничего подобного. Температура в барокамере всего 24 градуса. Посмотрите на термометр.

               Действительно, он был прав.

               — Но ему совсем плохо. Ему нужна помощь!

               — Спасите меня!

               — Поздно, — сказал Карачун.

               Захар замолчал и больше не дергался.

               — Что с ним? — спросил я.

               — Не знаю, — ответил Карачун. — Наверное, надо было сначала попробовать на кошках. Но кому могут понадобиться бессмертные кошки? Или жирафы? Или собаки? Я не могу ответить и на более простой вопрос: «Зачем нужен бессмертный Захар»?

               На моих глазах Карачун убил уже третьего человека. Хорошо бы я ошибся, и Захар просто потерял сознание.

Философская концепция

                — Да что же это делается! — не выдержал я.

               — Подожди, — немного растерянно, как показалось, откликнулся Карачун. — Я бы и сам хотел знать, что с ним. Давай, посмотрим?

               В этом простодушном приглашении было что-то по-детски трогательное. Наше недолгое общение привело к смерти уже стольких людей, что продолжать обращаться к друг другу на «вы», было просто кощунственно.

               Я бросился к барокамере, но Карачун остановил меня, схватив за рукав.

               — Подожди. Сначала надо кое-что сделать.

               Он нажал какую-то кнопку на пульте.

               — Надо подождать три минуты.

               — Зачем?

               — За это время нанороботы эвакуируются обратно в контейнер. Я же говорил, что они опасны.

               — И все-таки, что случилось? Он жив?

               — Откуда мне знать?

               — Он шевелится?

               — Вроде бы нет.

               Наконец, контрольное время истекло, мы открыли люк в барокамеру и обнаружили там труп Захара. Не знаю, правильно ли я употребляю слово «труп»? Мы увидели уже не Захара, а тщательно, обглоданный скелет в трусах. Чистая работа.

               — Вы что, ребята, с ума сошли? Экспериментаторы!

               — Хороший ты человек, Уилов, но очень нервный. Как тебе удается толковать будущее, не понимаю. Футуролога должны интересовать факты, а не их эмоциональная оценка. В будущем будет хорошее, будет и плохое, нельзя говорить только о хорошем. Это обесценивает работу. Но ты чаще других оказываешься прав. Парадокс!

               — Я не футуролог.

               — Футуроном. Разве есть разница?

               — Конечно. Эмоциональное восприятие — важный элемент нового мира. Если не обращать внимания на эмоции, будущего не поймешь.

               — А я думал, что это твой главный недостаток.

               — Нет. Это достоинство.

               Мне важно было услышать аргументированный ответ. Карачун для меня был тем странным экспонатом, который может стать важной деталью строящегося на наших глазах общества. Рано говорить, что его деятельность (кто бы ни был его хозяином) и в самом деле окажет важное влияние на вероятное будущее. Для этого нет серьезных оснований, было бы неплохо собрать дополнительную информацию.

               — Отрицание морали позволяет безнаказанно убивать людей, но долго так продолжаться не может. Рано или поздно у людей сработает механизм общественного самосохранения и вас уничтожат, как опасных микробов. Так было уже тысячи раз.