Мизантроп

               Отлично! Теперь я чувствовал себя увереннее. Для чего мы встретились? Это была не моя инициатива, значит, я зачем-то понадобился Прохору. Он наверняка приготовил для меня специальную речь-агитку, рассчитывая, что это поможет без особого труда добиться цели. Слышал я, что есть психологи, которые умеют вызывать у собеседников нужную реакцию, особым образом расставляя свои слова.  Люди, обученные ими, хороши, когда разговор идет по составленному алгоритму, но теряются, когда их планы нарушаются. Одна фраза, разрушающая первоначальный сценарий, — и приходится перестраиваться по ходу дела, выкручиваться, импровизировать. А это не просто. Нужен гибкий и живой ум. Вот я и проявил инициативу, сбил Прохора с первоначальной программы. Это было разумно. Теперь Прохору будет значительно труднее скрывать свою цель. Обязательно скажет что-то лишнее, что и требуется в данных обстоятельствах.

               — Я буду с тобой откровенен.

               — Ты сказал, что я тебе интересен, как мизантроп. Но для мизантропа твои слова о правде и откровенности — пустой звук. Все люди лгут, никому нет веры. Ты ведь человек, а значит…

               Это я, конечно, приврал, побороть вредную привычку верить людям мне пока не удалось. Но необходимо было сказать что-нибудь резкое и грубое, чтобы Прохор не мог больше придерживаться первоначального алгоритма. Чем неувереннее он будет себя чувствовать, тем я больше узнаю о цели встречи. Мне все еще было любопытно.

               — Ты прав. Но дело в том, что я уже не совсем человек. Ко мне нельзя подходить с общей меркой.

               — Совершил эволюционный рывок или деградируешь? Иногда эти зигзаги трудно различить.

               — С некоторых пор, я — другой.

               Я почувствовал к Прохору симпатию. Другой — это он хорошо придумал. Я бы и сам с удовольствием сказал про себя что-то подобное, вот только становиться другим мне не хотелось, меня устраивало то, что я человек.

               — Молодец, что тут скажешь. Хорошо придумал, — сказал я, чтобы поддержать разговор.

               — Хочешь ли ты стать одним из нас?

               — Нет.

               — Странный ответ для мизантропа.

               — Мы, мизантропы, не привыкли подчиняться общим правилам. Всегда говорим только то, что хотим. Нас не беспокоит, понравятся ли кому-нибудь наши слова или вызовут раздражение.

               — Своеобразное проявление честности?

               — Нет. Это пофигизм.

               — Я понял, — сказал Прохор с явным облегчением. — Твое объяснение меня удовлетворяет. Ты нам подходишь. У тебя есть задатки выдающегося циника. Присоединяйся к нам. Не пожалеешь!

               — Здравствуйте, приехали! Смешной разговор у нас получается. Ты обещал быть откровенным, но пока еще ничего не рассказал. Агитируешь непонятно за что. Я не верю людям, которые просят меня присоединиться.

               — Правильно делаешь, но сейчас не тот случай!

               — Хочешь сказать, что ты — инопланетянин?

               — Я скоро стану постчеловеком.

               — Это хорошо или плохо?

               — Мне обещали, что я проживу тысячу лет. У тебя есть отличный шанс стать одним из нас.

               — Я вам подхожу — это понятно, но подходите ли вы мне? Хочу уточнить, кто такие постчеловеки? И какую выгоду я получу от дружбы с вами?

               — Прямо говори, что тебе больше нравится: свобода или справедливость?

               — Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, какой смысл ты вкладываешь в эти непростые понятия. Чутье подсказывает, что совсем не тот, что я.

               Прохор засмеялся.

               — Смешной ты парень, Уилов! Все время пытаешься улизнуть от серьезного разговора. Ответь на вопрос. Мои представления не имеют значения, только твои.

               — Предпочитаю свободу.

               — Прекрасно! Хотел бы ты участвовать в построении общества, главной ценностью которого была бы свобода?

               — Страшновато.

               — Как это? — удивился Прохор.

               — Предоставь полную свободу людоеду, он немедленно начнет пожирать людей.

               — А что ты скажешь о справедливости?

               — У каждого она своя. Так что, когда  встречаются две справедливости, жди беды: затрещат чубы, полетят перья в разные стороны.

               — Какой ты, Уилов, несговорчивый, — грустно сказал Прохор. — Признаю, у нас есть некоторые теоретические проблемы. Но они решаются в рабочем порядке. Вернемся к моему предложению.

               — Чего же хотят от меня твои серьезные люди?

               — Считается, что из тебя получится строитель нового мира. Мира твоей мечты, в которым бы ты хотел жить.

               — Что за бред!

               — Новый прекрасный мир будет построен. С тобой или без тебя — это вопрос десятый. Помешать ты не сумеешь, а помочь способен. Понятно, что серьезные люди и без тебя справятся. Никто тебя уговаривать не собирается. Но нам лишние руки не помешают.

               — Подожди. О каком новом мире ты говоришь?

               — У каждого он свой. Могу сказать одно: согласишься работать на нас — и твои мечты обязательно исполнятся. Не исключено, что все до единой. Даже если они будут противоречить друг другу.

               — Как это? — удивился я.

               — Один знакомый специалист объяснял мне механизм согласования противоречий, но деталей я не запомнил. Очень сложная теория. Но, главное, что это все работает, я лично проверял.

               — И если я соглашусь стать постчеловеком, у меня будет свобода, власть и хорошо оплачиваемая  работа?