Мю Цефея. Цена эксперимента

Здравствуй, Машенька.

Прости, что давно не писал. Честно говоря, у меня и сейчас времени в обрез.

Там, где прошла «гроза» Кена и Барби, природа взбесилась. Вся биомасса на месте нашей атаки сплелась в огромный отвратительный ком. Он пахнет гнилым мясом и выглядит как гнилое мясо, только в мире не бывало еще такой огромной кучи падали. Сейчас она уже километров десять в диаметре, метров двадцать высотой и продолжает расти. По ночам она светится, в ней прорезаются язвы вроде ртов и хохочут, как тысяча Мефистофелей. А днем она снова расползается вширь.

Мы жжем ее огнем, но она увеличивается быстрее, чем нам подвозят напалм. Я работаю рядом с Кеном. Он весь почернел, и не только от копоти. Вчера погибла Барби. Перед наступлением темноты она ушла в гнилое месиво, сказав, что за грехи нужно расплачиваться сторицей.

Этой ночью Мефистофели гоготали вдесятеро сильнее обычного.

Вероятно, мы сбежим с Урании. Процесс не сдержать, это понимают все. Офицеры шепчутся, что на Земле аварийными темпами клепают атомную бомбу. По старинным чертежам, без электроники — ведь электроника в портале Фокина дохнет навсегда. Если даже успеют, континенту все равно конец. Радиация или гниль — не один ли хрен?

Но у меня даже в самый жуткий час, когда язвы бесовских ртов разинуты шире всего, теплится надежда. Может быть, где-нибудь в самых глухих лесах еще остались «дикие» иу-еу, которые умеют превращать живое не в мертвое, а в изумрудный животворящий мох. Может быть, он придут и исправят нашу страшную ошибку.

Я за это все готов отдать. Даже любовь к тебе, Машенька.

Женщине такие слова говорить нельзя, поэтому завтра я брошу это письмо в огонь.

Как и все предыдущие.

Твой Вася.

Урания, хх. хх.2023.

Фаза первого листа (Сергей Беляков)

Гравитация на Пеоле слабая.

Стебли травы мягко, но настойчиво обвили ступни, щекотно заструились между пальцами, прихватили пятки.

Странное ощущение — словно он надел старинные гравиботы. Трава прочно удерживала босые ноги детектива Торна Гриффена.

— Теперь попробуй сделать шаг.

Торн насторожился. Никор не сказал: «иди». Через секунду Торн понял почему: он едва не упал, попытавшись сдвинуть ногу. Трава не отпускала.

— Нет. Вот так, смотри… — Никор подчеркнуто медленно шатнул ступню наружу-внутрь.

Ядовито-зеленые стрелы травы, как по волшебству, ослабили хватку, и Никор сделал шаг, одновременно повторив тот же трюк с другой ступней. Получалось нечто пританцовывающее.

Все же ходить, пусть даже так, куда лучше, чем парить, будучи пристегнутым к тиллусу. Торн покосился на летающего зверя, зависшего рядом. Громадный воздушный мешок покачивал гроздью мясистых щупалец. Местный вариант глайдера, чтоб его.

В мутной водяной взвеси, наполняющей пространство вокруг них, Торну померещилось движение… там, справа, за спиной Никора.

Похоже, Никор почувствовал это даже раньше детектива, но отреагировал странно — он застыл на месте.

Из молока тумана, медленно покачиваясь, выплыла округлая пасть шириной в локоть.

Три симметрично посаженные челюсти, густо утыканные кривыми, загнутыми внутрь зубами, сидели на краю шланга впечатляющих размеров. Извиваясь в тумане, «шланг» величаво облетел Никора, пару раз ткнувшись отвратительной зубастой мордой ему в грудь.