Мю Цефея. Делу время / Потехе час

Бредет Масочник по улочкам да по закоулочкам — вроде бы гуляет безмятежно, а у самого в рукаве сотни уловок припрятаны. Увидит грустного прохожего — и раз! — собачку потешную к его ногам выпустит. Прохожий улыбнется — горестная маска отвалится, тут-то Масочник ее подхватит да в карман спрячет.

Или заприметит воришку и следит за ним. Дождется, когда тот с добычей подальше убежит и остановится — дух перевести, да как свистнет! Тут сразу несколько масок: и страх, и недоверие, и злость.

Иногда приходится ему прямо на улице маски тасовать. Уж как он навострился!.. Мог бы быть лучшим игроком в серсо. Завидит, бывало, лихача, нащупает в кармане чью-нибудь осторожность, вытащит ее из-под других масок и забросит на водителя. Маска хоть и невидима, но на долю секунды обзор заслонит, а потом растечется по лицу гонщика — и вот он уже поаккуратнее рулит, да и смелости у него поубавилось. А смелость с уверенностью Масочник подберет, не думайте. Правда, случается, что тут же отдаст их робкому студенту, чтобы у него голос на экзамене не дрожал. А трусливому человеку добавит трусости, чтобы не хватило у него духа сделать что-то непоправимое; суетливому — беспокойства, чтобы тот все перепроверил и не волновался понапрасну.

Разве можно эти маски сравнить с теми, что делают на фабрике! Нет, конечно. Это как бутафорское яблоко сравнивать с настоящим. Или искусственные цветы — с живыми.

Вот только подолгу нельзя ему собирать, потому что маски срастаются друг с другом, проникают насквозь, слипаются и норовят прицепиться к Масочнику. Как только он это почувствует, так сразу бежит домой. Вытаскивает из карманов трофеи, раскладывает их пасьянсом по мастям и по силе, по значимости и по ранжиру.

Раздает нуждающимся, продает артистам.

Весенний десант (автор Наталья Голованова)

— Занятная штукенция.

Травматолог Бабулин с интересом разглядывал розовую стрелу, лежащую в кювете. Потыкал пальцем оперенье в виде сердечка. Хмыкнул. Спросил:

— И много у вас таких… потерпевших?

Кардиохирург Голубь задумчиво посмотрел в потолок, словно туда проецировалась сводка для порционника, и пошевелил пальцами:

— Примерно семь палат.

— Ого! Впору объявлять пандемию.

— И не говори, — вздохнул Голубь. — Из операционной не выходим. Маску снимаем, только чтобы поесть. А костюм, бахилы, перчатки — как в них родились.

— А чего так? Раньше вроде бы того… само рассасывалось.

Голубь снова подумал. Неуверенно ответил:

— Оно, конечно, так. Но, во-первых, если ждать, пока оно само, то количество койкодней увеличивается. И кто нам сроки лечения прибавит? Пока фонд разродится, пока МЭСы перепишут… Во-вторых, операцию-то мы по высоким технологиям проводим. А, значит что?

— Значит, дороже, — сообразил Бабулин.

— Именно. Ну, и, в конце концов, не зря же я новую специальность получал, верно?

В ординаторскую влетела медсестра Сонечка с огромными, в пол-лица синими глазами.

— Опять? — спросил Голубь.

— Еще трое. — Сонечка всхлипнула.

— Трое… что? — осторожно поинтересовался Бабулин.

— Признались в любви.

— И чего же в этом страшного? — Травматолог, до того вальяжно полулежавший на диване, подтянулся и изобразил улыбку, показав прокуренные зубы. — Радуйтесь, царица!

— Это ненадолго, — успокоил Голубь и травматолога, и царицу. — Завтра всем троим стрелы удалим, они и забудут.

— Как же, забудут. — Сонечка шмыгнула носом. — Тот, из пятой вип, до сих пор за руки хватает. А он же мне в прадеды годится!

— Ему всего сорок два, — укоризненно заметил Голубь, приглаживая три волосины на лысине.

— А я про что?!

— Он богатый. Занимает важный пост.

— Да? — Сонечка перестала шмыгать. — Сразу бы так и сказали. Тогда он еще ничего, в самом расцвете…

Она расстегнула две верхние пуговки короткого халатика и медленно выплыла в коридор.

— Такие вот катушки с кетгутом, — начал было Голубь, но вдруг лицо его перекосилось, он дернул друга за руку и крикнул: — Под стол!

Бабулин не двинулся с места. Челюсть его отвисла, а взгляд не смог оторваться от сидящего на форточке пухлого — и, главное, голого (в марте, ужас-ужас!) — пацана с луком и стрелой.

Через мгновение зазевавшийся травматолог пал жертвой юного хулигана.

— В операционную! Живо! — скомандовал Голубь, машинально считая бабулинский пульс.

Но у травматолога словно выросли крылья. Он поднялся, вырвал руку, подошел к окну и увидел, как в небе парят еще с десяток розовых младенцев в поисках жертв.

— Они же простудятся.

Это было последнее, что он произнес перед тем, как его уволокли-таки на клизму.

Голубь, кардиохирург, специалист по извлечению стрел Амура (именно так звучала его новая специальность), вытащил из сердца друга розовую стрелу с оперением в виде сердечка, полюбовался на нее, мысленно прикинул надбавку за сложность операции и благоговейно вымолвил:

— Высокие, высокие технологии.

Случай в подземке (автор Юлия Рыженкова)