Мистик Томас Свит

Всегда обвиняют в преувеличении, то есть максимализме, того, кто возвышенный, ответственный, духовно смотрит на жизнь, мыслит, чувствует. Но тех, чьи помыслы полны уничижения, легко понять, ведь они подстраивают всё и вся под себя, деликатно и почти что незаметно, законы, мораль, открытия, достижения, превращаются в пуховые подушки, на которых так безмятежно можно возлечь. Зачем любить на протяжении всей жизни, если доказано, что любовь это короткий период, основанный на трех принципах. Для чего нужно страдать, ограничивать себя, бороться с самим собой, когда можно так легко, беззаботно придумать, то, что так всепоглощающе оправдывает слабость, лгать и снова искать причину болезни, неудач, в природе, в людях. Кто во всем виноват – мы сами.

Геральд желал уединения, скрыться в глубине страны, вернуться в то место, где он в детстве, когда-то неуверенно шагал, вооружившись испытующим взглядом. А далее произошло то, что описано ранее.

Глава четвертая

Отныне речь пойдет о колено преклонной деве, молитвы которой ежедневно простираются, усмиряют и осушают те уста, не знавшие поцелуя, о рабе, чьи помыслы, думы, направлены в одно русло, чьи духовные подвиги лишь во спасение, о Даниэле.

Она практически всё время находится в маленькой комнатке, там скупая мебель, святые образы и свечи. Всё это на первый взгляд обычно, не производит никакого эффекта, но как только девушка начинает возносить слова к Богу, то будто пенье в монастыре со всей своей аскезой доносится из души ее, нет здесь мирской суеты, угнетенности бытовых проблем, светской напыщенности и критичного ока, ту атмосферу ни с чем не спутать. Она не знала мужчину, она отреклась от тех благ, что были ей дарованы, отказалась от короткого, но сладостного счастья, видя лишь в вере истинную радость. Всегда искушаема, Даниэла не подается соблазну, защитный барьер не сломить, и той небесной помощи не лишить. Это не исчезало до самой ее смерти, это точно, попытки их заведомо тщетны.

С тех пор как приняла обет, она не превратилась в седую морщинистую старуху, как привычно думали люди, она по-прежнему молода и красива. В чертах ее лица отчетливо выделялись свежесть, симметричность, аккуратный носик, чуть пухленькие губки, округлые кукольные глазки, цвета моря перед штилем, немного впалые щеки, улыбка, должно быть, образовывала на них две ямочки, так прелестно во внешности ее слышится минор. Дабы не прельщать вас более не стану вдаваться в подробности, одним словом она олицетворение принцессы, которой не суждено покинуть пределы башни и отнюдь не злая мачеха содействовала в закрытии столь непокорного создания от внешнего мира. Мало реализма, ну что ж, это смотря какие глаза взирают, и какова искушенность. Она носила самые простые одеяния, какие вообще можно вообразить, пищей ей служили лишь плоды земли и древ, иногда отец Вильям приносил ей хлеб и скудные блюда из одного, двух ингредиентов. Все свое имущество Даниэла пожертвовала церкви, не осталась в долгу, в лице священника всячески заботилась о скромных нуждах паствы. С замком возникли сложности; но как бы то ни было судьба его нам известна. Она была знатоком теологии, прочла немалое количество книг, также и художественное в коих прославлялось добро. Ум ее велик, а красота могла бы сподобиться ангелу, но она считала себя ничтожеством, грешным человеком рай для которого закрыт, но надежда всегда должна оставаться, и она была в ней, также как и святой свет, вдалеке призывал ее, вел за собой, и Даниэла следовала. В ней процветает и увядает дар, дар к познанию.

Находясь на грани между сном и реальностью, так приятно размышлять, мысли плавно перетекают, смешиваются простые и сложные темы, не слышишь посторонних звуков, будто душа взяла первенство над телом. Но стоит только перестать мыслить, как уснешь. Так давайте же, и мы займемся рассуждением, как будто от нас остался лишь дух.