Мisol

Девушка, ненадолго задержавшая дыхание от столь мощного напора Быкова, тихо выдохнула и обратилась к маме Нурбаевых:

– Как вас зовут?

Этого было вполне достаточно – Виталий Олегович рассмеялся во весь голос и искоса бросил на меня короткий взгляд. Я укоризненно покачала головой, улыбнувшись в ответ. В этом был весь Быков! Оборжет тебя с головы до ног! Но знания вложит в мозг бесценные.

– Виталлий Олегович, не пугайте моих студентов!

– Марьям, о чем речь? Кто пугает!

Продолжая смеяться, он уже более мягко обратился к Карине:

– Зачем ты спрашиваешь, если у тебя на руках история? Открой паспортные данные и прочти вслух.

Покачав головой из стороны в сторону, он забрал ее у окончательно смутившейся девушки и начал читать:

– Нурбаев Арслан Тимурович. Возраст двенадцать лет. Поступил по самообращению в поликлинику краевой больницы двадцатого января. Диагноз «Гомозиготная бета-талассемия с тяжелой гемолитической анемией, гепато- и спленомегалией*, башенным типом черепа и монголоидностью лица, билирубиновыми камнями в желчных путях, желтушностью кожи, язвами на голенях; в крови мишеневидные эритроциты*, эритро – нормобласты*, раздражение эритро – нормобластического ростка в костном мозге.»

Прочитав анамнез заболевания и жалобы пациента, Виталий Олегович положил историю болезни на прикроватную тумбочку и подошел к пациенту.

– Ну – ка, Арслан, поднимай маечку! Слушать тебя буду.

Мальчик задрал майку, и Быков прослушал его легкие и сердце. Повернувшись лицом к моим студентам, он быстро проговорил:

– Все подходите и слушайте легкие и сердце.

Резко встав с кровати больного, он освободил место для студентов, чтобы те могли пройти. Ребята по одному, прикладывали фонендоскопы к телу мальчика и отходили в сторону. Я не смогла сдержать улыбку: дети не понимали серьезности положения. Когда последний встал с кровати, Быков обратился ко всей группе:

– Что услышали?

Карина, оправившаяся от первого впечатления, медленно ответила:

– Дыхание жесткое, систолический шум в области верхушки*.

Кивнув ей, Быков посмотрел на Динару:

– Ну, не знаю, я не услышала систолический шум и дыхание, по – моему, нормальное.

Арина посчитала, что шум все – таки был, Антон с Азретом пришли к выводу, что никакой патологии не было. В общем, мнения коллег разошлись.

Быков окинул всех ничего не выражающим взглядом и еще раз подошел к мальчику. Прослушав его снова, он повернулся к группе и сказал:

– Слушаем еще раз.

Я уже улыбалась во весь рот. Студенты в недоумении взглянули друг на друга и снова провели аускультацию пациента. Во второй раз мнения разошлись опять. Выслушивая их ответы, Быков ничего не говорил и заставлял проделывать тоже самое еще несколько раз. Когда, наконец, ребенок недовольно смотрел на группу, терзающую его столь яростно и безрезультатно – ребята смогли прийти к двум мнениям. Быков снова прослушал легкие и сердце мальчика и произнес:

– Я хочу, чтобы вы пришли к единому мнению. Не может быть у одного и того же пациента дыхание одновременно жестким и везикулярным. Не так ли? Либо оно есть, либо нет. Значит так. оставляю вас с Марьям Руслановной и жду через тридцать минут в ординаторской. С объективными данными осмотра.

Резко развернувшись, Быков быстро зашагал к выходу. Расстегнутый халат своим размахом напомнил плащ одного из персонажей из диснеевского мультфильма.

Студенты, тем временем, недовольно переглядывались между собой. Ну конечно! Не каждому доктору, даже начинающему, понравиться быть приниженным возле кровати пациента.

Улыбнувшись, я отошла от окна, возле которого стояла все это время и сказала:

–– Это мой учитель – Быков Виталий Олегович. Доктор с высокой и большой буквы. Настоящий врач, которых сейчас осталось очень мало.

– Я вначале даже не понял, чего он от нас хочет.

Азин растянул рот в улыбке.

–– Вот это экземпляр для медицинской статистики!

Антон скрестил руки на груди и оперся на подоконник.

– Я бы так сказала, экземпляр, который необходимо занести в красную книгу, за величайшей редкостью таковых!

Я ухмыльнулась и посмотрела на Карину. Девчонка все еще была обижена на Быкова: она считала, что знает многое и применяет знания на практике правильно и к месту. Что, по сути, так и являлось на самом деле. Но не в этот раз.

Я сняла с плеч фонендоскоп и подошла к кровати, на которой лежал мальчик. Присев с краю, вдела его в уши и прослушала легкие и сердце. Карина оказалась абсолютно права: дыхание жесткое, систолический шум на верхушке – вследствие выраженной анемии. Мальчик был бледный, преобладала небольшая желтушность склер.

– Ну, и что вы скажете, Марьям Руслановна?

Азрет внимательно смотрел на меня.

– Обратите внимание на то, как классически представлен фенотип больного. Видите, скошенный череп, характерный монголоидный разрез. Грудная клетка. Вот так выглядит классический больной талассемией. В данном случае гомозиготной.

Взглянув на Азина, я сказала:

– Антон, перкуссия печени по Курлову.