Мишень

– Боже, как хорошо! Самое большое удовольствие на свете – почесать там, где чешется. Ну а вы, конечно, хотели сказать, что я действую слишком поспешно. Вероятно, но наша задача – как можно быстрее вскрыть гнойник и вывести яд, которым отравлена ее душа, прежде чем он разольется. Поверьте, чем дольше она будет таить в себе это, тем труднее пойдет исцеление. Истина – штука неприятная, как клистир, но такая же полезная. Не волнуйтесь, при малейшей опасности я отступлю. И скажите ее матери, что она настоящая героиня. Но если станет по-прежнему винить себя в случившемся, долго не выдержит и сломается, и тогда кто поможет Эмме? До свидания, судья Хант. И не удивляйтесь, что вас узнали, вы национальная знаменитость.

– Я передам Молли ваши слова. – Рамзи пожал протянутую руку, направился к порогу, но на полпути остановился:

– Доктор Лу, честно говоря, я насмерть перепуган. И дрожу как осиновый лист при одной мысли о том, что ждет Эмму впереди.

Глава 17

Молли вышла из кухни и наткнулась на Эмму, стоявшую у изящного столика в коридоре. Девочка недоверчиво смотрела на отца, вертя в тонких пальчиках знаменитое шоколадное пирожное Майлза. Луи явно был не в своей тарелке и не знал куда деваться от смущения.

– Я помню тебя, – сказала Эмма, принимаясь за пирожное. – Ты мой папа. Мама говорила, что ты приедешь ко мне.

– Ну да.., так оно и есть. Ты здорово выросла, крошка.

– Просто ты давно меня не видел, – пробормотала Эмма, не сводя глаз со смутно знакомого мужчины; Луи нервно дернулся. – Мама смеется, что я тянусь вверх, как волшебный боб. Наверное, от «Доктора Пеппера».

Это моя любимая вода.

– По мне, ты даже слишком высокая. Послушай, Эмма, мне пора. Нужно кое с кем повидаться, и дел у меня по горло.

– Да, папа, – кивнула Эмма. – Я знаю.

Луи молниеносно метнулся наверх. Там и отыскала его Молли, после того как уложила дочь в постель. Он как раз выходил из спальни. Гюнтер держался поодаль, скрестив руки на груди и жуя неизменную зубочистку.

– Ты и двух минут не поговорил с Эммой, Луи, хотя не виделся с ней два года. Мог по крайней мере попросить ее поиграть на пианино. Ты бы ушам своим не поверил!

В этот миг Луи казался скорее раздраженным, чем испуганным, хотя причин бояться у него было хоть отбавляй.

– Но, Молли, я же повидался с ней, чего тебе еще?

И что, по-твоему, от меня требовалось? Она в полном порядке… Ну ладно, так и быть, в следующий раз попрошу ее сыграть на этой дурацкой штуке.

– Прекрасно, но неужели нельзя было соврать, что любишь ее? Все-таки ты ее отец, и она в тебе нуждается!

Правда, вряд ли подобная мысль когда-нибудь возникала в твоей пустой голове.

– Это ты хотела ребенка, не я. Знаешь, Молли, ты была, в общем, ничего, пока не родила. Помнишь те мои фото, что потом купил «Роллинг стоун»? Могла бы сделать карьеру, но разве с тобой сладишь? Все смеялась, как идиотка, и твердила, что ничего особенного в них не видишь. Редактор «Роллинг стоун» считал их просто офигенными, но ты и слушать не желала о том, чтобы пахать на него.

– Луи, ты забываешь, что я в то время была беременна и каждое утро блевала так, что наизнанку выворачивало. Теперь, когда Эмма подросла, я снова при деле.

– Никто и никогда не снимал меня лучше, чем ты.

Ну вот, опять та же песня! Луи, как всегда, занят исключительно собой.

Молли с трудом подавила желание закатить глаза и отвесить бывшему мужу звонкую оплеуху. Ее губы тронула улыбка. Она не питала к нему ненависти и, собственно говоря, редко думала о нем, да и то с легкой неприязнью, потому что хорошо понимала страхи, глубоко въевшиеся в душу этого человека и ставшие неотъемлемой частью его натуры.

Эти страхи и комплексы были так сильны, что иногда затмевали самомнение и эгоизм. И жалость временами заставляла Молли забывать о том, какое зло способен причинить Луи. Поэтому и сейчас она чистосердечно заметила:

– Ты очень фотогеничен, Луи. Так и просишься на пленку. Будь терпелив. На свете много прекрасных фотографов, не я одна. Впрочем, это сейчас не важно. Лучше скажи, что знаешь о похищении Эммы, чтобы я смогла помочь тебе, прежде чем Мейсон выйдет из себя. А он обязательно осатанеет, Луи, и тогда берегись! То, что случилось в Денвере три года назад, – всего лишь цветочки!

– Но тебя не было в Денвере в то время, так откуда же ты знаешь, что сделал твой дорогой папочка?

– Просто слишком хорошо представляю. Помню, как-то летом я гостила у отца. Тогда мне было двенадцать. Я проснулась около полуночи и спустилась на кухню. Из-под двери кабинета пробивался свет, и были слышны чьи-то голоса. Я приоткрыла дверь и заглянула…

Даже сейчас при воспоминании об увиденном Молли передернуло, но пускаться в подробности она не стала и просто посоветовала:

– Лучше не лги,. Луи. Все равно его не перехитришь. Мейсон всегда добивается своего. Его терпение безгранично, но не дай тебе Бог увидеть, когда оно все-таки кончится. Признайся ему или мне. Как ты впутался в это? Перечисли имена всех, кому должен.