Мишень

Я выскочил из машины, захлопнув за собой дверь и замер, не застегивая пальто. Меня разрывали противоречивые желания. Вроде бы все ровно и хорошо, но хочется убивать. Что это? Разочарование? В ком? В Эмили? Или на самом деле меня разозлило то, что она уже считала нас с Анной парой? Вот порадовалась бы Незнакомка такому повороту. Я усмехнулся, представив хищную улыбку в совокупности с хитрым блеском карих глаз. Наш сегодняшний разговор так ничем и не закончился. Я уехал, велев ей сидеть дома. Как ни странно, ее желание отправиться в Мирквуд сошло на «нет», она согласилась дождаться моего появления или звонка, прежде, чем предпринимать какие-то действия. Ей скучно, и я могу это понять. Могу понять и то, почему она с такой покорностью приняла тот факт, что должна оставаться в городе. Цель достигнута, моего внимания она добилась. Эмили не могла знать всех этих тонкостей — она и не знала, дорисовала на основе простого факта «Киллиан был у Анны». Такими темпами решит, что я собираюсь предложить Незнакомке разделить со мной вечную жизнь, и закатит еще одну истерику «а-ля Дана».

Стоп.

Все-таки какого черта я здесь делаю? Я не помню, как ехал сюда. И вот уже стою перед воротами. Толкнул их и скользнул во двор. Тишина била по ушам, давила. Еще чуть-чуть, и мне захочется свалиться на землю и закрыть уши руками. Мгновение слабости, как всегда, мимолетно и сокрушительно.

Мысли о так и не открытом клубе надоедливых овец вытеснило неожиданно проснувшееся ощущение, даже озарение. В прошлый раз я очень четко почувствовал здесь присутствие Аримана. Меня буквально пронзило его волей, еще около ворот. А теперь здесь никого не было. Не было и защитных заклинаний, многослойно обволакивающих особняк. Я пересек двор и подошел к дому. Метель изменила здание, украсила. Оно не казалось таким зловещим, больше похоже на старика, усталого, но добродушного, уже седого и совсем больного, но полного света и доброты. Я шел наобум до тех пор, пока не обогнул дом с обратной стороны, оказавшись у двери, ведущей в подвал. Она была приоткрыта. Мне не нужно было спускаться, чтобы понять: там последние тридцать лет находился Ариман. Тридцать лет. До недавнего времени. Великий вернулся.

Как всегда, вовремя. Мысль о том, что надо предупредить Винсента о его возвращении, испарилась, не успев оформиться. Каратель не в том состоянии, чтобы воспринимать подобную информацию. Тем более, от меня, мужчины, отвергнувшего «любовь» его дочери. Что ж, рано или поздно Великий объявится. Надеюсь, к тому моменту мы успеем разобраться с толпой психованных Незнакомцев. В противном случае нам предстоит такое веселье, о котором даже Дана может лишь мечтать.

* * *

У «Токио» я был через час. Предварительно позвонил Кэцуми, убедился, что она на месте. Можно было решить все вопросы по телефону, но мне хотелось видеть ее, чтобы глубже понимать, что она чувствует и о чем думает на самом деле. После переобращения мысли карателей и высших вампиров стали мне понятны. Конечно, не тот уровень открытости, как мышление человека, но все же я тоньше ловил эмоции и смыслы, мог их интерпретировать, что называется, «близко к тексту». Я ограничил количество контактов, учился контролировать новую степень чувствительности, чтобы ненароком не прочитать то, о чем мне лучше не знать. Когда имеешь дело с карателями, лучше играть в открытую, иначе можно пожалеть. Но сейчас важна каждая деталь. Японка изменилась после нападения. И я подозревал, с чем это связано. Да нет. Я точно знал причину. До последних встреч мы общались с ней нечасто, особенно в тот период, когда она жила в Японии и была местным Судьей, и у меня не было возможности ее узнать. Теперь же Треверберг объединил нас, подарил новые грани отношений, новые темы для разговоров. В последние сто пятьдесят лет я в принципе заново открывал для себя каждое из ранее знакомых существ, включая брата, друзей, когда-то любимых. Но Кэцуми, всегда и для всех остававшаяся загадкой, до сих пор казалась таковой. И, естественно, манила. Не как женщина. Даже не как друг. Это можно назвать обычным «коллега». Да. Вот то, что я ощущал по отношению к карателям. Рабочие отношения, ровные со всеми, лишенные личного окраса. Со всеми, кроме Винсента. И когда-то Даны. Вынужденный контактировать с ними, порой раздавать тумаки, я в конечном итоге закрылся от каждого из служителей культа Равновесия. Переобращение это усугубило. Но, бог мой, знал бы кто, как мне хорошо в той действительности, которую обрел!..

Я удивился, когда Кэцуми вышла ко мне не в привычном кимоно, а в узком сером деловом костюме. Не было и традиционной прически — волосы распущены по плечам, иссиня-черные и идеально-прямые, они спускались ниже лопаток, почти до талии, плотным плащом.

— Ты прекрасна, — не удержался я, целуя ей руку.

Кэцуми улыбнулась.

— Решила пройтись по магазинам и не смогла заставить себя переодеться обратно. Я недавно вернулась и не ждала гостей.

— Я не отниму много времени.