Миры Роберта Чамберса

Я покивал, сохраняя безмятежность. В глубине зала залитый вином музыкальный автомат «Вурлицер» исполнял фокстрот. Мой визави с эротическим томлением оглаживал ножку бокала. В его облике, от навощённых тонких усиков до кончиков подкрашенных волос, сквозила какая — то непристойность и я не думаю, что его сильно интересовали вагины. Гьюдиче титуловал себя «главным демонологом Парижа». Было логично, что мы встретились в ресторане на Данфер — Рошеро, известном как «площадь Ада». При Людовике XVI целые здания по рю д’Анфер провалились в преисподнюю и сейчас здесь находился официальный вход в катакомбы, в жуткий оссуарий.

За грязным стеклом кипела жизнь. У каменного льва работы Бартольди повздорили водовозы. Старьёвщик толкал нагруженную хламом тележку. Юным козликом скакал по лужам кюре из Сен — Жерве. А внизу покоились шесть миллионов мертвецов. Прелестно!

Что я сразу понял о Гьюдиче, впервые увидев полчаса назад: Люцифер при встрече не подал бы ему копыта. Обыкновенный фигляр, выбравший гоэтию, как кратчайший путь в штаны симпатичным адептам. Меня смешили его высокопарная манера говорить и лайковые перчатки, которые он не снял, принимаясь за еду, и томные взоры, посылаемые официанту. В эту дыру я явился ради паренька по фамилии Валенте. Так уж вышло, что Валенте сдуру разглядел в демонологе духовного наставника.

За соседним столиком накачивалась вином неопрятная старуха в пернатой шляпе. Сев на два стула, уплетал мясо по — бургундски месье, способный выступать в цирке уродов, разрекламированный как «самый толстый человек Франции».

Я пригубил божоле, ожидая, что Гьюдиче закруглит мысль. Просветлённой физиономией он напоминал буддистского монаха из притчи, монаха, которому, после полувекового обета молчания, позволили сказать три слова и слова были сказаны.

Я прочистил горло, вспоминая, что жизнь коротка.

— Мы говорили о Валенте. Вы виделись в марте и больше он не приходил на ваши… гм, мессы?

— Наши таинства, — поправил Гьюдиче. Подмывало достать кастет, без которого я не покидаю дом и расквасить его наружность. — Нет, но в прошлую субботу я получил от Валенте письмо.

Уже интереснее.

— Обратный адрес?

— Ничего такого.

— Текст?

— Вы меня не слушаете. — Гьюдиче похотливо осклабился, бомбардируя официанта телепатическими сигналами. — «Ад — это вагина». Вот что было в письме.

— И всё? — разочаровался я.

— Не всё.

«Святой Митрий! — Я закатил глаза. — Как же тяжело!»

Мои голосовые связки имитировали скрип. Официант, не поддавшись магнетизму демонолога, утопал за стойку. Пригорюнившийся Гьюдиче сказал:

— Там было конкретное имя.

— Я весь внимание.

— Аннелиза Кольманн.

— Уверены?

Гьюдиче одарил меня высокомерной гримасой. О, как близок он был к сломанному носу!

— Я уверен, месье сыщик. Письмо состояло из двух предложений. «Ад — это вагина. Ад — это вагина Аннелизы Кольманн». Не спрашивайте, кто такая — не имею понятия.

— Слава Сатане, — выдохнул я, без промедления вставая. Полчаса давиться вонью пота, который Гьюдиче безрезультатно пытался скрыть, опрыскавшись духами, — как по мне, чересчур. — Всего хорошего, магистр.

— Не хотите поприсутствовать на таинстве? — Гьюдиче коснулся моего локтя затянутыми в перчатку пальцами. — Вечером мы призываем Маракса.

— Самого Маракса? С радостью, да боюсь лобковых вшей.

Я зашагал к выходу. Старая алкоголичка махнула страусовыми перьями.

— Угостишь даму, красавчик?

При ближайшем рассмотрении лет ей было около пятидесяти. Полы шляпы маскировали клеймо, вырезанное доброхотами на морщинистом лбу: кривую свастику. Одна из лапок фашистского креста перерезала бровь и заползла на веко алкоголички.

— Лови, красотка. — Я ссыпал в подставленную ладонь горстку сантимов.

— Немного опытной ласки?

— В другой раз, крошка.

— Я тут с рассвета до заката.

Мы обменялись воздушными поцелуями. Над площадью Ада плыли пышные облака, воробьи срывались с фигурных фризов, чирикали в кронах конских каштанов. Внизу простирались чертоги мертвецов. Угольный фургон обдал выхлопным газом. Я прикурил сигарету и взял курс на седьмой округ. Шёл по бульвару Распай мимо кладбища Монпарнас и всех этих милых домов, в которых творили Пикассо, Модильяни и прочие знаменитости. Я гадал, где мне найти Аннелизу Кольманн, девку с адской лоханкой.

* * *

До магистра Гьюдиче был сопливый малый, просивший называть его Тамплиером. До Тамплиера — таролог с нервным тиком, а ещё раньше — забулдыга — розенкрейцер, представившийся потомком известного оккультиста Элифаса Леви. С занимательными людьми водил дружбу Валенте; я наотрез отказался удивляться и, сверяясь с записной книжкой, нёсся по течению, от одного экспоната кунсткамеры к другому.

Эти доходяги утверждали, что им ведомы тайны Вселенной, но про местоположение Валенте они ничего не знали. Четыре дня я убил впустую, вынужденный выслушивать эзотерический бред мистиков, которых родители в детстве лишили хорошей порции ремня.