Мирриэль

— Ты переоцениваешь мои возможности, Стрелочка. Я уже попробовал, Вейт порекомендовал мне то же самое, так что ты не первая. Сразу после ее ухода, на следующий день я перестал принимать обат, я выдержал два дня, все… после этого боль стала невыносима, и я сдался. Боль, которую я глушу обатом, нельзя просто перетерпеть. Она невыносима…

— А та боль, которую ты сейчас глушишь элем??? Она слабее???

— Нет, она… другая…

— Кален, ты мой друг. Послушай меня. Сейчас я скажу тебе одну страшную вещь. Возьми деньги и сходи к лучшим девицам, проведи ночь или две, или три с одной, двумя, тремя разными дамами, не важно, сколько их будет, важно чтобы они были лучшими. Если и после этого тебе не станет легче, и ты не сможешь выбросить из головы, единственный поцелуй, то тебе придется отказаться от обата. Иначе эта боль убьет тебя быстрее, чем обат.

— Ты отправляешь меня в дом терпимости? Энель? Это твой совет?

— Да, Кален. Подобное нужно лечить подобным. Могу даже денег подкинуть и особу нужную порекомендовать.

— Фу, Энель. Ты такая….

— Честная??? — она улыбнулась, если бы кто-то тогда смог дать ей такой же совет, быт может тогда все сложилось бы иначе. — Дружище, кто же тебе еще правду вот так в глаза скажет? Поверь мне, Кален. Ты можешь не ходить в дом терпимости, тебе это не поможет. Тебе нужна уже не просто какая-то женщина. Тебе нужна уже совершенно определенная женщина. И другая, теперь уже не сможет ее заменить. Ты, друг мой, влюблен. Это уже не лечится. Так что кончай ныть и жалеть себя, и избавляйся от привычки глушить боль обатом… и вы будете жить долго и счастливо.

— Помнится мне, с таким же рвением ты сводила меня с Карой. Что изменилось?

— Ты изменился, — совершенно серьезно ответила Энель. — Ты, Кален, изменился. Тогда с Карой, вам просто нужно было, чтобы рядом был хоть кто-то, сейчас тебе не нужен никто, только вот ты еще сам этого не понял, а тебе не нужен никто, только она.

— Я не достоин ее, Энель. Я…

— Не смеши меня, глупец, помнишь тот день, когда она испытала на тебе свои новые силы? Знаешь, Кален, что я слышала в ее холодных словах? Я слышала едва сдерживаемые рыдания. Я не понимаю, как ты этого не услышал. Сказать тебе, что я почувствовала стоя рядом с ней в тот вечер? Я была уверена, что она с готовностью бросится на меч, только бы не причинять тебе боль. Кален, она любит тебя, так же, как и ты ее. Не нужно говорить о достоинстве, любовь выше этого. Ты сделал не правильный выбор, друг мой. Хочешь в этом убедиться, вперед, ищи утешения в объятиях другой. Но для меня, и так все предельно ясно.

— Я не дурак, Энель. Точнее, дурак, конечно, но не на столько. Говоришь дом терпимости — мой последний шанс?

Она молча кивнула.

— Будь по-твоему!

— Вот и молодец! Вперед… тебя ждет разочарование, но ты его не бойся… — она засмеялась.

Кален вышел из таверны. В чем-то она определенно права, подобное лечится подобным. Он уверенно направился в тихий неприметный домик с большим количеством комнат и отличной выпивкой. Он понимал, что Энель права, и он не сможет найти там утешение, но он надеялся, что мастерство местных девиц, сможет доставить ему удовольствие, и заглушить боль.

На пороге его встретила матрона.

— О, командор, давно вас не видели. Очень рады. Какое у вас сегодня настроение? Чего бы вам хотелось?

— Всего самого лучшего, мне нужны твои лучшие мастерицы, Марго, — он сел на диван в гостевой комнате.

— Особый случай? Понимаю. Лучших у меня не много, человек пять могу назвать, одна из них вам точно понравится, командор, они стоят того что я прошу за них, — щебетала Марго подавая ему кубок.

— Зови всех, я хочу посмотреть.

— Ваше желание, командор, для меня — закон. Бетти, Марта, Кита, Кира, Мия, сюда.

По одной появились полуобнаженные девушки. Они сразу обступили Калена, рассказывая, что они умеют, и какое удовольствие его ждет. Одна наполняла кубок, другая уже снимала с его плеч плащ, третья уже устроилась у него на колене, расстегивая ворот. Нежные руки, ласкали его плечи, мелодичными трелями звучали голоса. Боль забилась в угол и смотрела оттуда на все происходящее ненавидящими глазами. Ему стало смешно, от этого. Ему пришло на ум, что Энель все-таки ошиблась. То, что преследовала его последние дни — это не любовь, это просто похоть, страсть, которую он не смог удовлетворить в маленькой комнатке. Теперь ему станет легче.

— Командор, вы определились?

Какие-то губы уже ласкали его шею, чьи-то руки уже стягивали широкий пояс…

— Они все просто прелесть, Марго. Взял бы всех, но боюсь, в твоих комнатушках, мы такой компанией не сможем повеселиться. Беру эту, — он ухватил за руку молодую эльфийку, которая уже норовила забраться ему в штаны — и эту, — он прихватил девушку, ласкавшую его шею, уж больно нежные были губы.

— Отличный выбор, командор. Вы не пожалеете.

— Еще бы, если я пожалею, я просто не расплачусь с тобой, Марго, ты же меня знаешь.