Мировая жила

- Понимаю, - Верес новости не удивился, - Как опасность миновала, про наш союзный договор царь Тайгар уже и не вспоминает.

- Не вспоминает и не собирается. Напротив, начал воду мутить, настраивает против нас знаменных правителей… мол, князь Верес чрезмерно в силу вошел… мол пора его придержать… мол надо ввести ограничительные меры, иным словом - санкции…

- Санкции, значит! - князь даже хлопнул ладошкой по коленке и издал какой-то крякающий звук, - Не удержал Тайгар свою жадность в узде. Все средиземье под себя подмять – это такой кус потащить, что можно и надорваться…

- Надорвется ли - нет, а связи со средиземьем нету уже двое суток, - наябедничал Иван Егорович, - Ссылаются на какие-то неполадки, только знаем мы их неполадки… они с головой бывают чаще чем с приборами…

Осторожный стук в дверь прервал рассуждения Ивана Егоровича, и в дверном проеме, робея, показался десятник стражи.

- Прошу извинить, князь… говорит дело безотлагательное… говорит, ждать не может…

- Кто не может? – не понял Верес.

- Так царь Тайгар на связь вышел. Тебя, князь, требует срочно, мол вынь да положь…

- Ну ладно уж, давай, тащи переговорный прибор, - распорядился князь и, повернувшись к Ивану Егоровичу, добавил негромко, - Ишь ты. Легок на помине. Не иначе Тайгара нужда приперла, коли даже связь так внезапно наладилась.

Пока вносили и «засветляли» прибор, пока проявлялось изображение озабоченного и даже растерянного лица царя всех тигров Тайгара, Иван Егорович успел поворчать, что пора бы уже князю установить в покои личное переговорное устройство, чтобы, значит, не таскать каждый раз его из горницы, но, как только заговорил царь Тайгар, забота о княжеском удобстве из его головы тут же вылетела напрочь.

***

Костяной принц Ольхе не соврал. Вторжение действительно уже началось. В то раннее утро, когда вместе с Васиной десяткой она под всеми парусами улепетывала на захваченной яхте подальше от имперского континента, к узкой горловине залива, соединяющего океан со срединным морем, подошла невиданная по числу кораблей эскадра.

Считалось, что две крепости-близнецы, стоящие по обоим берегам в самой узкой части залива, способны не пустить в средиземное море любого нежелательного чужака. Их огромные камнеметы перекрестно простреливали водный проход и могли отправить на дно любой корабль один выстрелом. Это, не считая катапульт, баллист, и других механизмов, способных пробить, поджечь, переломать мачты и одним своим грозным видом отбить малейшее желание супостата на вторжение.

А потому, когда идущие бок о бок два головных корабля эскадры, чуток не дойдя до долетного расстояния выстрела самого дальнобойного крепостного камнемета, бросили якоря и начали корпусный разворот, обеспокоившие было защитники выдохнули, расслабились и самодовольно заухмылялись в усы. Какая бы по численности эскадра не шла, а оценив поражающую мощь береговых крепостей, даже дурак нахрапом не сунется и от задумок своих дурных откажется враз.

Вот только они ошибались. Костяной принц готовил свое вторжение не один год, да что там, план захвата северного континента вынашивал не одно тысячелетие. И на что способны защитники среднего моря едва ли знал хуже их самих. А маневр флагманских кораблей преследовал одну простую цель, - развернуться к крепостям бортовыми пушками и обрушить на них свою собственную огневую мощь.

Вслед за флагманами и другие корабли выстраивались в одну линию, повторяли маневр, поворачиваясь бортом к крепостям и открывали огонь. Грохот от выстрелов поднялся такой, что кружившие неподалеку чайки замертво попадали в море. Крепости разваливались на глазах. Не в силах оказать хоть какое-то сопротивление, дальность механических примитивных орудий существенно уступала корабельным пушкам, защитники в ужасе бестолково метались и гибли от выстрелов и падающих кусками на их головы разрушенных стен.

Командор эскадры стоял на капитанском мостике самого большого корабля. Он смотрел в подзорную трубу, как погибают опорные крепости средиземья. Временами командор отвлекался от наблюдения и, сдерживая зевок, тянулся к стоящей на трехногом столике чаше с виноградом. Закидывал в рот освежающую ягоду, разжевывал, сплевывая косточки за борт, и снова приникал глазом к вделанному в трубку нифрильному кругляшу.

Наконец, посчитав степень разрушения достаточным, командор отдал в переговорное устройство короткий приказ. Боевые десантные дирижабли пошли на сближение с берегом. Кто уцелел за завалами после пушечного обстрела, были добиты сброшенными бомбами. Пыль еще не успела осесть от взрывов, а по свешенным с дирижаблей веревкам уже спускались штурмовые отряды. Оказывать им сопротивление было больше некому. Крепости пали.