Мираж Золотого острова

— Вы имеете в виду ту женщину, о которой говорили в прошлый раз? Да, ходят слухи, что во дворце султана живет какая-то чужеземка, но подробностей я не знаю. На базаре главным образом болтают о празднестве, которое старик обещал своему сыну. Оно должно состояться завтра. — Искандар добавил, уже сочувственнее: — Я получил разрешение отплыть домой после церемонии. Для вас и ваших друзей найдется место у меня на корабле, если во дворце согласятся вас отпустить.

— Я покину Пехко только вместе с той женщиной, — ответил Гектор.

Малаккский шкипер пожал плечами:

— Вообще-то я не привык к женщинам на борту моего судна. Но если султан скажет, что она может путешествовать с вами, тогда, разумеется, я исполню желание его величества.

За время обратного плавания радость победы над Сугалой померкла в душе Гектора. Она сменилась осознанием, что перед ними вновь встают те же трудности, от которых они уплыли.

— Даже если Марии позволят уехать, — добавил Гектор, — я не знаю, где взять денег, чтобы заплатить вам за то, что вы нас возьмете на борт.

Мусаллам замахал руками:

— Мне не нужна плата. Я слыхал, что Сугала согласилась, чтобы перья Божественных птиц продавались только через Пехко. Так что впредь мне достаточно будет приплыть в этот порт и забрать товар. Я у вас в долгу.

Толпа понемногу расходилась. Пушку втащили на берег и теперь обвязывали веревками. Ее явно собирались доставить к самому Кедатун Султан. Мансур поспешил во дворец сразу же, как только военное каноэ пристало к берегу. Гектор даже не успел поговорить с ним о Марии. Обратно визирь не вернулся. Гектору начало казаться, что теперь, когда он и его товарищи сделали свое дело, они больше никому не нужны.

Мусаллам Искандар, явно желая подбодрить его, сказал:

— Почему бы вам с друзьями не навестить меня сегодня на корабле? А завтра вместе отправимся на празднество во дворец, и, возможно, вам удастся что-нибудь узнать о своей женщине.

* * *

Гектор провел бессонную ночь на борту торгового судна, и едва забрезжил серенький рассвет хмурого дня, который как нельзя лучше соответствовал его настроению, он уже был на палубе, готовый сойти на берег.

— Дождь — это знак того, что сюда скоро придет муссон, — заметил Мусаллам, вытирая мокрое, изрытое оспинами лицо. Торговец облачился в чистые белые одежды, а на голову надел черно-белый тюрбан, и вид у него был очень праздничный. — Муссон принесет с собой ветер, который понадобится нам, если поплывем к Проливам.

Лодка-долбленка была уже спущена на воду. Как только появились Жак, Изреель и Дан, все переправились на берег и вместе двинулись по знакомой тропе наверх, ко дворцу. Народ Пехко торопился на праздник. Все сегодня надели лучшие одежды — хрустящие саронги, выстиранные рубахи, голубые или красные тюрбаны. Гектор и его товарищи в своих вылинявших рубахах и обтрепанных бриджах, которые носили не снимая последние года полтора, по сравнению с нарядными горожанами выглядели оборванцами.

К тому времени как они поднялись на холм, дождь прекратился и небо прояснилось. Гектор заметил, что обе лантаки уже вернулись на свое привычное место перед дворцом. Между ними стояла медная пятифутовая пушка, и ствол ее украшала гирлянда из оранжевых цветов.

Подданные султана почтительно вставали в очередь, и река гостей плавно текла во дворец. Двери были открыты. Судя по взволнованным горожанам, прежде немногие удостаивались чести получить приглашение в султанский дворец.

У входа Гектора и его спутников остановил привратник, щеголявший в великолепном шлеме, украшенном пластинами из панциря черепахи. Малаккского купца он пропустил, а Гектора и его друзей, смерив презрительным взглядом, отправил к боковому входу. Они оказались в тесной передней, где слуги на языке жестов объяснили им, что во дворец их не пустят, пока они не сменят свою грязную одежду на что-нибудь более приличное. Им предложили свободные шаровары из тонкого белого хлопка, рубахи с длинными рукавами из той же материи и пояса из фиолетового шелка.

— Не удивительно, что нас не пустили. Моя одежда пропахла прогорклым жиром и кухней. — Жак, морща нос, снял грязную рубашку и переоделся в чистое. — Ну, как я теперь выгляжу? — Он покрутился на месте. — Прямо хоть на оперную сцену…

— Ну да, в роли шута, — проворчал Изреель, пытаясь застегнуть пуговицы на свежей рубашке, которая явно была ему маловата.

Чувствуя себя весьма неловко в новой одежде, они вошли в парадный зал дворца. Гектор не поверил своим глазам. Мрачное, темное помещение совершенно преобразилось. На бамбуковые шесты, закрепленные между стропил, были натянуты полотнища желтого, бледно-голубого и розового муслина. Окна распахнули, чтобы было больше света и воздуха. На полу лежали новые циновки. Деревянные колонны, поддерживающие потолок, были убраны ярко-зелеными пальмовыми листьями. Везде стояли кадильницы с розовыми лепестками, от сладкого благоухания кружилась голова. Дюжина музыкантов в желтых и серых одеждах услаждали слух гостей игрой на флейтах и бубнах.