Мир внутри

И после катастрофы, когда Света вернулась, Вася тоже просил ждать. Мы тогда расползлись снова, я работал в Медвежьих озерах, это недалеко от Монина, на станции слежения, Макс остался в Звездном городке, инженером-инструктором на тренажерах, Вася преподавал, не верилось, что обучал новобранцев в двадцать девять, но он и не был похож на молодого человека. Света, упертая, не умеющая остановиться и оглянуться, занималась с новым отрядом женщин-космонавтов, своих ровесниц, из которых только одна, Света Савицкая, отправилась за пределы неба. Она ездила ко мне рейсовым автобусом, когда снова становилось плохо, когда боль не отпускала и сил выгребать одной против течения не было, а Макс, а что Макс, он привык, страшное для нее слово, привык к своей заводи, а я так не могу, ты же знаешь. И тебе плохо без меня, это знаю я.

И мы оставались, жили и ждали, помогая друг другу жить и ждать. Макс тяжко воспринимал эти отлучки, начавшиеся, он видел, он все видел, еще во времена его дублерства. Но не мог воспрепятствовать им, ничего не противопоставлял, я думал, упорство, нет, не только, еще и уговоры Васи, знающего меня прекрасно, а еще и понявшего последствия нашего союза.

За неделю до катастрофы у нас случился разговор, приблизивший ее к бесповоротному утомлению от наших отношений. Начавшийся с вопроса, я удивлялся: странно, она же переносит мою тихую гавань, что ей мешало тогда, все это время, у Макса? Я не понимал, я был настолько слеп, что посмел спросить об этом напрямую. Сейчас вспоминать об этом неприятно, вот стоило помянуть, как луч света, пропоров тучи, ударился в полировку соседнего стола, немедля меня ослепив. Дурная игра природы, я отвернулся, Света зачем-то стала извиняться, мол, подожди, накопим на твои глаза, вот Вася поднимется. Я только рукой замахал, ну как можно так говорить, в самом деле. Макс молчал, глядя прямо перед собой. Потом накрыл своей лапищей мою ладонь, кивнул. Все так, все путем.

Так, как это было во время первого группового в августе шестьдесят второго. Главный решил дать Васе раздышку, отправлялись к звездам я и Макс. Странное сочетание, но, видимо, Главный решил перепробовать все. Моим дублером стала Света, Максовым – понятно, Вася, он шутил на эту тему, вот мол, будет повод работать не покладая рук, чтоб стране не позориться. Хотя изначально одобренный балаган все равно продолжился, нашими лицами стали Андриян Николаев и Павел Попович. Их и носили на руках, начиная со дня посадки. Впрочем, о чем это я, оба позднее, пусть и много позднее, но летали в космос. А пока же они замещали нас, как и мы их, каждый отрабатывая свое.

Нам с Максом предстояло свести наши аппараты на максимально возможное расстояние – желательно километр, или меньше, проверив ручное управление, а затем развести. Те, кто придут следом, Вася со Светой, должны состыковать два шарика, объявив тем самым о новой победе человеческого разума. В том, что на будущий год полетит эта пара, мы уже не сомневались. Главное, чтобы этот полет прошел удачно.

А вот этого, к сожалению, не случилось. Я полетел первым, сутками позже отправился Макс. Спецы, готовившие оба старта, сделали невозможное, корабли вышли на орбиту друг подле друга, всего-то в шести километрах. Оставалось только подвести и развести. Вот только моя система забарахлила, едва только я коснулся ее. Шарик около суток оставался почти недвижим, приближаясь к своему соседу по метру в час, Главный торопил, одергивал, требовал. По прошествии первых суток решили созвать новое совещание, наверное, Главному предлагали отменить все и возвращать космонавтов, ведь и так успех, он отказался. А затем аппаратура, прежде выдававшая в час по чайной ложке, неожиданно сработала на полную, мой шарик неуправляемо понесся навстречу другому, точно в играя в бильярд, все попытки отключить систему не срабатывали. Когда до цели оставалось меньше сотни метров и я мог видеть Макса в большой иллюминатор его корабля, автоматика, наконец, перехватила управление. Шарики замерли совсем рядом, Макс говорил, что видел своими глазами мое серое от ужаса лицо, хотя вряд ли, расстояние не позволяло.

Мне подумалось после приземления, что Главному следовало бы послать нас с Васей, все же мы уже стреляные воробьи, первое испытание прошедшие, а тут ведь еще надо привыкнуть, надо почувствовать свою незначительность, ощутить безбрежность космического пространства, простирающегося во все стороны вокруг и одного шарика, и другого – нашей родной планеты. С другой стороны, посылать в следующем году резервный, пороха не нюхавший, экипаж, на стыковку… Да, выбора не оставалось, ведь те восемь из оставленной им летом шестидесятого дюжины давно разбрелись по Заре, кто-то уехал в Капустин яр, кто-то еще куда, жизнь успела разбросать менее везучих, ведь тогда считалось, что нас пошлют на один полет. Заменить оказалось некем, он пошел ва-банк.