Мир Цитадели

– Не только скот. – Шутихин повернулся ко мне. – Здесь все культуры, которые выращиваются, созданы искусственно. Вот этот виноград, – он показал пальцем на Настин бокал, – размером со сливу. И с одной лозы снимается невероятное количество ягод. Злаки, фрукты, овощи – все такое, пусть не по размеру, так по урожайности. В нашей действительности к такому и близко подойти не могли. Но все это может расти только на оборудованных плантациях, с достатком воды и уходом. В диких условиях это не выживет. И скот тоже «безотходный», если можно так выразиться, почти что один живой вес или молоко. И при этом совершенно не приспособлен к существованию за пределами огороженных выгонов. Даже трава ему нужна посевная, степную коровцы есть не могут.

– Почему сделали именно так?

– У меня есть теория на этот счет, хоть и несколько бездоказательная. Слышали про гоблинов в городах?

– Конечно.

– По-своему уникальное создание, почти совершенный хищник, явно смоделирован из лягушки и каких-то еще рептилий. Способен жрать все, крайне агрессивен и территориален. Очень опасен. Помимо них в городах есть здоровенные тараканы, питающиеся чем попало, есть ящерицы, которые жрут тараканов, и есть еще и крысы, не такие, каких мы знаем, которые тоже их жрут. Гоблины жрут всех.

– Смысл?

– Сейчас к нему подойдем. – Шутихин снова продегустировал пиво. – В городах можно найти великое множество всего полезного. Те же батареи Цитадель делать не может, их до сих пор находят, и они в полной сохранности. И много что еще прекрасно сохранилось, технологии ушли далеко от нас. Но если люди займутся поисками в заброшенных городах, то такое, с позволения сказать, собирательство превратит мародерство в основное занятие.

– Согласен, – кивнул я.

– Города населили хищниками. То есть туда путь только самым опытным, умелым, организованным и вооруженным. Зато остальным предоставили работу. Но такую, которая, с одной стороны, гарантированно приносит плоды, а с другой, ее не забросишь. И с которой тоже можно неплохо жить.

– То есть мягко показали вектор развития?

– Именно так. – Он откинулся на стуле и сложил руки на груди. – Именно. То есть поиск брошенного имущества остался авантюристам, которые только к этому призвание и имеют. А остальные заняты вполне созидательным трудом. Что и хорошо.

– Это первый ваш мир? – спросила Настя.

– Первый. У вас нет, насколько я слышал, так?

– Нет. Третий. У него даже четвертый. – Настя кивнула в мою сторону. – Но мы нигде не встречали столько людей, которые проваливаются не в первый раз. Это странно.

– Согласен. Я тут кое-какую статистику подводил, таких около половины. И все повторяют то же, что и вы. И никогда не слышал, чтобы кто-то проваливался или странным образом исчезал отсюда.

– Тут есть одна тонкость, которую вы можете не знать, – заговорил я. – Вы про выкрутасы со временем в других мирах слышали?

– Да. Оно там почти останавливается.

– Не для самого мира, а для тех, кто в него попал. В одном из миров люди и провалившиеся соседствовали. Люди жили как обычно, то есть рожали детей, старели и так далее. А вот провалившиеся уже нет.

– Про такое я не слышал.

Он не слышал, а я и пожил, а заодно несколько раз чуть там не погиб. Такой вот богатый опыт получается.

– Потом этот мир расслоился. – Я сложил и затем развел ладони. – Его обитатели ушли в отдельный слой, а провалившиеся оказались в другом, в который полноценно пришла Тьма. Про нее вы точно знаете.

– Разумеется. С ней имели дело почти все, кто попал сюда… транзитом, так это назовем.

– Так вот: само расслоение выглядело точно так же, как и эти местные «выбросы», включая сегодняшний, – забавно, но к выбросам уже привык и даже перестал их отмечать как нечто из ряда вон выходящее. Просто надо учитывать, что выбросы никогда не случаются раньше пяти вечера и позже семи, если в этот день его не было, то после семи можно уже и не ждать, и ничего страшного во время них не случается, разве что предметы с полок падают, если те без бортиков. Все.

– Так же?

– Именно. Чуть сильней, чуть дольше, но так же. Еще голова болела до этого за сутки. А потом они повторялись, как здесь, и после них проваливались новые люди.

– Здесь тоже. Мы тут все после выбросов появились.

– Вы тут давно?

– Семь лет. Почти.

– Так к чему это я все… – Я задумался, формулируя. – В общем, когда мы с женой ушли из первого мира, того, в котором встретились, я на краткое время оказался в мире своем. В своем доме. И хотя я прожил с полгода в другом слое, в доме прошло лишь несколько секунд, я думаю. Не больше. То есть если отсюда кто-то провалился дальше, то мы можем его исчезновения не заметить. Человек только зашел в туалет, а там свет погас, например. И мы даже не начали удивляться, почему он так долго не выходит, а он между тем годовщину своего провала в другой мир отмечает в какой-нибудь пивной с новыми друзьями и новой женой.

– Интересно…

– Потом я провалился в другой мир. Отдельно от жены. – Я кивнул в сторону Насти. – И провел там около двух месяцев. А Настя даже не заметила моего отсутствия. Почти не заметила.