Мир царя Михаила

И вот мы тронулись, бывшая столица гоноровой шляхты осталась позади. Впереди была Европа. Кстати, интересное наблюдение — когда вчера вечером наш поезд делал остановку в Гродно, то еще была зима. Лежали обильные, хоть и подтаивающие в полдень сугробы, с крыш свисали плачущие горючими слезами сосульки. А утром в Варшаве нас встретила уже весна, зеленая трава и чирикающие птички. Климатически Варшава — это уже Европа, и в ней редко бывает холодная и снежная зима.

Вот и сейчас за окнами были видны деревья, подернутые первым весенним зеленоватым пухом распускающихся почек, и до неестественности ярко-зеленые поля.

Проводник, проводивший нас в купе, с уважением посмотрел на мой офицерский мундир и новенький крест ордена Святого Георгия четвертой степени. Уж кто-кто, а у немцев почтение к военному мундиру прививается на генетическом уровне.

— Герр офицер был на войне? — на довольно хорошем русском языке спросил проводник.

— Да, — коротко ответил я, — под Чемульпо.

— О! — воскликнул немец, поглаживая свои лихо закрученные усы аля кайзер. — Да, Чемульпо! «Варяг»! Очень хорошо! Мы немцы хотели победы русским. Вы быстро победили этих… — немец пощелкал толстыми, как сосиски пальцами, — этих макак! Я рад, что теперь Германия и Россия союзники. Когда мы вместе, нас не победит никто!

Я, улыбнувшись, посмотрел на этого проводника-милитариста, и подтвердил ему, что, да, действительно, если русские и немцы будут биться спина к спине, то они будут непобедимы.

— Я-я, натюрлих! — довольно закивал головой немец, — вы, герр офицер, правы — вместе мы непобедимы. Германия не хочет воевать, но если воевать придется, то лучший друг — это Россия, — проводник склонил голову так, что стал виден его тщательно расчесанный пробор, и щелкнул каблуками, — Если вам что-то надо, то зовите меня, Фриц Баум к вашим услугам. Приятного путешествия герр офицер, приятного путешествия фройляйн, приятного путешествия герр… — Фриц вопросительно посмотрел на Кобу.

— Иосиф… — спокойно сказал Сосо, с усмешкой посматривая на проводника.

Когда немец вышел, Коба посмотрел на меня, потом на Ирину, и удивленно пожал плечами, — Что это с ним?

Первой ему ответила сидящая у окна Ирина, — Сосо, понимаешь, немцы в большинстве своем просто помешаны на милитаризме. Ну, природа их такими создала. Для них маршировка гренадер во время развода караула в Потсдаме — зрелище равное балету.

— У каждого народа свои странности, — задумчиво сказал Коба, — и с этим ничего не поделаешь. Вот, возьмите, к примеру, поляков. Вы видели, товарищ Бесоев, как некоторые в Варшаве смотрели на ваш мундир?

— Видел, — ответил я, — мягко говоря, без особой любви. Ну и что? Почему поляки должны с умилением относиться ко мне, русскому офицеру?

— В общем, да, — согласился Коба, — только вот мне приходилось в ссылке встречаться с товарищами из Царства Польского, и никаких недоразумений у меня с ними не было.

— Ну-ну, — осторожно сказал я, — а не доводилось ли вам встречаться там с неким революционером из Польской Социалистической партии Юзефом Пилсудским? У него еще была партийная кличка «Дзюк»… Не слышали? Кстати, в молодости он проходил по одному делу со старшим братом товарища Ленина. Ну, знаменитое дело «Второго Первого марта». Тогда по молодости лет он получил пять лет каторги…

— Я что-то о нем слышал, — наморщив лоб, задумчиво произнес Коба, — только лично с товарищем Пилсудским мне не довелось быть знакомым.

— Ну, и хорошо, — ответил я, — так вот, сейчас товарищ Пилсудский находится в Японии, и пытается быть полезным японскому Генеральному штабу, за деньги обещая шпионить в России. Только нашим бывшим врагам он уже не интересен. По всей видимости, он будет вскоре выдан нам, и за свои художества получит лет десять каторжных работ.

— Гм, — задумчиво сказал Коба, — вот, значит, как… А к чему вы, товарищ Бесоев, рассказываете все это?

— А к тому рассказываю, уважаемый Сосо, — улыбнувшись ответил я, — потому что в нашем будущем вам пришлось встретиться лицом к лицу с этим соратником по борьбе с проклятым самодержавием. В одна тысяча девятьсот двадцатом году «товарищ Пилсудский» командовал всеми вооруженными силами буржуазной Польши — государства, созданного на территории купированного немцами Царства Польского. И этот бывший член Второго Интернационала повел, как это было во времена Смуты, своих жолнежей на завоевание Советской России — первого в мире государства рабочих и крестьян. И плевать было «товарищу Пилсудскому» на пролетарский интернационализм. Он хотел, чтобы Польша, как во времена Речи Посполитой, была «от можа до можа».

Ну, а вы, товарищ Коба, воевали с этим бывшим социалистом, будучи членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта, которым командовал, кстати, бывший подполковник царской армии Александр Ильич Егоров.

— И чем же закончилась та война? — с интересом спросил у меня Коба.