Мир приключений, 1929 № 01

Он видел себя двадцатилетним юношей, попавшим в Нью-Йорк, видел свою бродячую жизнь, всю эту разнообразную работу, которую ему приходилось делать. Как разочаровали его города и как он мечтал о деревне, о земле, о животных и садике возле дома. Началась война, потом он поселился на этой ферме, встретил Альму. Он не слишком обольщался насчет Альмы. Вряд ли она будет идеальной спутницей жизни. Но она, все же, будет лучше, чем одиночество. Она бывала и веселой, и ласковой, хотя и оставалась всегда расчетливой. И она знала тяжести жизни, и она тоже устала от городов. Он сделает все, чтобы она была счастлива. Почему так много приходится страдать и животным и людям?

Он был рад, когда настало утро и рассеяло чары, сковывавшие и его поля, и ферму. Он смотрел, как спокойно поднималось на горизонте солнце, точно это был такой же день, как и все другие. Стада все еще топтались возле фермы. Питер спрашивал себя, не намерены ли они созвать сюда весь скот в округе.

— М-м-м! — кричали они громкоголосым хором, поднимая изголодавшиеся морды к его стогу.

Питер закрыл окна и двери, чтобы не слышать этих стонущих звуков. Сегодня утром он хотел ехать к Веллери, повидать Альму и решить о дне свадьбы. Нужно отогнать стада, прежде чем ехать. Он отправится в лавку на перекрестке и телефонирует оттуда Рейнольдсу, чтобы он пришел за своим скотом. Кто были остальные владельцы, Питер и понятия не имел.

Он прошел к насосу. Отлично! Вода есть. Может быть они уйдут, если их всех напоить. Вода потекла к корыту. Напилось с дюжину жаждущих морд. Потом поток воды снова прекратился. Колодец опять был сух.

— М-м-м! — жалобно мычала у ворот телка.

Что-то в этом звуке и в кротких, доверчивых глазах животного вдруг лишило противодействие Питера всякой опоры. Животное просило пищи. Эта пища имелась только у Питера. Он прикинул, что его запаса будет достаточно, чтобы накормить всех этих животных. До этой минуты ему и в голову не приходило, что он добровольно скормит свой годовой урожай этим нежеланным гостям. Но это совершенно неожиданно было сговорено между самим Питером и молодой делегаткой с тихим голосом и доверчивыми глазами.

Питер прошел к сараю, взял топор и щипцы для колючей проволоки и направился к житнице. Его занимала мысль, как найти отверстие, через которое он мог бы спастись, потому что у него не было никакого желания, чтобы стада убили его за доброту к ним. Он сделал обход по лугу и подошел к стогу с такой стороны, где всего несколько бычков изучали обстановку. Он благополучно прошел среди них и приблизился к изгороди. Он знал, что положение его было далеко небезопасно. Ему придется быстро работать. Человека легко могли затоптать до смерти хищнические копыта и никто даже не узнает причины его гибели.

С этими мыслями Питер стал щипцами прорезать отверстия в изгороди из колючей проволоки, работая так быстро, что гости, спешащие на его банкет, не успели заметить, что двери в столовую открыты. Он собирался перерезать другую часть проволоки между столбами, когда понял грозившую ему опасность. Три умиравших с голоду быка ворвались через отверстие и уткнули морды в его стог. Первые же звуки хрустящего на зубах сочного тростника были сигналом для стад. Изгородь была растоптана. Питер бросился в ту сторону, откуда пришел. Но путь был прегражден стеной бешено надвигавшихся животных с дикими глазами. Фермер споткнулся, увидел скопище подков, вскочил и каким-то чудом оказался вне этой лавины.

_{Первые же звуки хрустящего на зубах сочного тростника были сигналом для стад…}

Только очутившись дома и выпив воды, Питер почувствовал, что с его правой рукой что-то случилось. Рукав его рубашки был разорван от плеча до кисти и что-то теплое стекало с его пальцев на пол. Глубокая рана тянулась от плеча к локтю. Питер промыл рану, взял чистую рубашку и крепко обернул ею руку. Бинтом послужило полотенце. Он зажег трубку, делая попытку как-нибудь облегчить просыпающуюся боль, сел на крыльцо и стал смотреть, как исчезал урожай целого гола в челюстях голодных, чужих животных, смотрел спокойно, как на нечто совершенно не касающееся его.

Где-то в мозгу его было сознание, что корм, который пожирали стада других людей, представлял сотни часов труда и пота, волнений и надежд, голода и жажды. Это была его усталость, которую он испытывал после работы во всякую погоду, это были часы невероятного труда под безжалостным солнцем, ночи одинокого сна, главной целью которых было подкрепить его измученное тело для новой работы. Но он, человек, сидящий на крыльце дома, жестоко раненый копытами или рогами. казался странно далеким этому одинокому, трудившемуся, надеявшемуся на что-то фермеру.

Он видел, как уменьшался и исчезал его стог в голодных пастях. Огромные кучи корма падали сверху на большие головы. Их растаптывали, и эти крошки поедались менее удачливыми животными, которым не удавалось пробраться вперед.