Мир приключений, 1926 № 06

Совместная жизнь их была недолга, как недолго было Крымское сидение. В Болгарии, после эвакуации, в мирной, томительно скучной и нищенской беженской жизни скоро выяснилось, что они не пара. Дочь крестьянина, Надежда Васильевна не обладала ни образованием, ни какими-либо женскими чарами, могущими удержать избалованного Варецкого — ему скоро наскучила ее простая красота; его раздражали ее большие, грубые, красные руки, те руки, что спасли ему жизнь. Варецкий попросту бросил жену. Он решил попытать счастья в далекой Америке и украдкою от жены устроился в команду отходившего из Варны парохода. Но когда он приехал, то митрополит Платон, на покровительство которого он надеялся и благодаря которому достал визу, оказался смещенным; никакой помощи не оказали Варецкому и другие прежние петербургские знакомые; он тщетно обивал их пороги, страшно нуждался, был и продавцом газет, и грузчиком, и статистом в маленьком театрике — и, наконец, обрадовался даже месту рабочего в копях Броттера, где можно было надеяться на постоянный заработок. Затем — чудесная метаморфоза его судьбы. И вдруг, как снег на голову, первая жена!

Как нашла она его? Это было более чем просто: о чудесном счастье Варецкого были сообщения в эмигрантской печати. Прочитав в «Новом Времени» перепечатку из Нью-Иоркского «Утра», Надежда Васильевна живо собралась в Нью-Иорк. Хотя муж ее бросил без всяких средств, за три года, прошедших после его исчезновения, она сколотила себе небольшие деньги; открытая ею в Софии русская столовая-булочная пошла хорошо. Английский язык она знала с грехом пополам, как большинство бывших в белых войсках во время английской интервенции. Труднее всего было, конечно, с визою, но и ее удалось получить через Американский Красный Крест. Любовь превозмогает все препятствия, а Надежда Васильевна по-прежнему крепко любила своего мужа. Она ехала с целью его вернуть, а не погубить.

Так, по крайней мере, ей казалось. Так она высказала растерявшемуся Варецкому, появившись перед ним без всяких предупреждений в десять часов вечера 19 августа 1924 года, когда жена его уехала в театр, а сам Варецкий вернулся с делового заседания, совсем не ожидая, какая русская дама ждет его в приемной. Разговор обострился сразу. Надежда Васильевна требовала, чтобы Варецкий также бежал с нею от своей второй жены, как когда то бежал он от нее. Пусть он уходит в одном сюртуке — они прокормятся; ей отсюда ничего не надо. Предложение денег она отвергла с негодованием, хотя Варецкий, постепенно набавляя, дошел до двух миллионов долларов. Он надеялся без труда умилостивить жену и тестя; они-бы дали что угодно, только-бы не было скандала. Но скандал ужасен. Тогда мистрисс Варецкая ведь станет опять мисс Броттер — девушкою, опозоренною русским авантюристом. Все здание только что воздвигнутого благополучия разлетится, как воздушный замок, на миг созданный облаками. Недействительность брака… тюрьма… и нужда окончательная, безъисходная. Варецкий заговорил мягко, как только мог.

— Нюра, ну, я виноват перед тобою, я не выдержал нужды… я оставил тебя. Но неужели мстить мне так жестоко — христианское дело? Ведь, ты всегда была такой верующей, Нюра, так молилась. И вдруг теперь…

— Да не мстить я к тебе приехала, пойми! Истосковалась я без тебя. Если-б узнала, что ты там, под землею, чернорабочим, также-бы все бросила и приехала в твою шахту, только легче-бы мне было тогда.

— Но ты же мне готовишь уголовный суд!

— Скроемся, переменим фамилию, уедем в Европу.

— Броттер со своими миллиардами всюду достанет.

— Достанет еще или нет, а уж тут ты, наверное, завтра-же будешь в тюрьме. Или ты уедешь со мною, или твоей жене все будет известно через час!

Варецкий сжал побледневшие тонкие губы. На них появилась ироническая усмешка.

— И вам очень нужен, Надежда Васильевна, такой муж из под палки? 

— Что это за жизнь будет?!

— Будь, что будет. Стерпится — слюбится. А другой я тебя не уступлю! не уступлю! не уступлю!

Женщина с внезапным, страстным порывом бросилась ему на шею.

— Не могу я без тебя, Вадя, голубчик! Ночи ни одной спать спокойно не могу! Вернись, родной мой, ради Бога, вернись! Ведь ты-же клялся мне… ведь это грех! За что ты так измучил меня? Что я тебе сделала? Люблю… люблю, Вадя… Сил моих нет! Люблю!

Варецкий высвободился резким движением.

— Осторожнее, могут войти.

— Жене донесут? — злобно спросила она с потемневшим лицом, — трусишь, голубчик? Не сладко будет? А каково было мне, когда ты меня бросил? И теперь ты тут в золоте купаться будешь, а я, покинутая, молчи. Не на таковскую напал. Я за себя постоять съумею. Документы-то все у меня…

Быстрым движением Варецкий схватил ее за горло. Пальцы сжались, но тут-же у его виска оказался браунинг. Он с ругательством выпустил ее. Она усмехнулась.

^{Варецкий схватил жену за горло, но у его виска оказался браунинг.}