Мир не меч

В запущенной донельзя квартире тесно от батарей системных блоков и серверов. Девушка лупит по двум клавиатурам сразу так, что кажется — палят из автомата. Mepкнет свет. Мы сидим в темноте, монитор еле-еле освещает заказчицу. Ей все равно, компьютер работает от источника бесперебойного питания. Мне хочется заснуть. Мне нужно заснуть, тогда этот кошмар, наверное, кончится!

Прикрываю глаза и начинаю считать капли в капельнице.

Засыпаю.

7

Вот же зараза верткая, — злится Кира, слушая рассказ о моих приключениях. — Все-таки удрала от меня.

Мне стыдно, мне очень стыдно.

— Ну, как-то так получилось.

— Да ладно. Говоришь, Витку там видела? Я-то думаю, куда она пропала...

— То есть — пропала?

Я лежу, укрытая теплым клетчатым пледом по грудь, Кира сидит рядом, обхватив острые колени, и о чем-то размышляет. В голове — полный сумбур, все время вертится сюрреалистический разговор с санитаром и второй — с Виткой. «Я же жив». — «Это вам кажется, больной». Нарочно не придумаешь.

Плед лохматый и замечательно приятный на ощупь, словно шкура животного. Красно-черные клетки, края обшиты красной лентой. Уютная вещь, мне нравится.

— Пропала, говорю, Витка куда-то. И не отзывается. Дней пять уже. Это на нее совсем не похоже. Вот она, оказывается, где.

— Кира, не порть мне нервы. Что значит — вот она где? Что она, по-твоему, там поселилась?

— Она там застряла. Судя по всему. Помог кто-то.

— Кто?!

— Наверное, тот же, кто подсунул Альдо марочку.

Я молча размышляю, не шутит ли он. От подобных заявлений легко сойти с ума. Как-то слишком много событий за последние сутки. Инициирующая завеса, выходки Альдо, зачистка, это бредовое путешествие. Голова пухнет.

— У нижних — раскол. У верхних — тоже, — неожиданно говорит Кира.

— Какой еще раскол?

— Те, кто шляется по завесам... в общем, они мутят что-то странное. Понять сложно, но договорились между собой они неплохо. Нашли что-то интересное. Или их нашли. Лик тоже пропал. Говорят, видели его на одной из первых завес. На себя не похож и не в своем уме. В какой-то лаборатории секретной трудится, вирусы придумывает. И никого не узнает.

— Ничего я не понимаю, Кира... — Мне очень жалко себя, вернувшуюся с удивительно пустой головой. Честно говоря, меня больше привлекает голая спина Киры. Торчащие крылышки лопаток — их так хочется погладить...

— Тьфу, дура! — скидывает мою руку тенник. — Последние мозги прогуляла. Ты меня вообще поняла?

— Не-а...

— Заметно. А думать тебе придется.

— Ну почему мне? — ною я.

— Потому что ты дважды была там и вернулась целехонька.

Смотрю на свои руки, точнее — на длиннющие ногти, покрытые лаком с нейл-артом. По ногтям — интересно, накладным или нет? — цветет удивительно изящно выписанная сирень. С ума бы не сойти. Перед носом болтается светленькая кудряшка. Так и есть — блондинка, настоящая блондинка. Из анекдотов. И соображаю точно так же.

Ужас какой.

— Давай с самого начала. Лаан сказал — инициирующая завеса. Ты согласна?

— Кира, солнышко... Я там не была никогда. Ну вот если не считать последнего раза.

Тенник разворачивается, смотрит на меня кошачьими глазами с огромными зрачками, чешет себя за ухом. Я беру его за руку, прижимаюсь к ладони щекой. Мне так хорошо, тепло, уютно, хочется кувыркаться в постели с таким симпатичным Кирой, а не думать над странными и непонятными вещами...

— Если я тебя трахну, ты соображать начнешь? — ядовито интересуется слухач.

Мне обидно. Мне очень обидно. Я отшвыриваю его лапу, отворачиваюсь, свертываюсь клубочком и дуюсь, как настоящая блондинка. Я и есть блондинка, и пусть Город разбирается, зачем и почему такая.

— Ладно, извини. Но ты достала. Тэри, хватит дуться. Отвечай давай.

— Я там никогда не была. — Я все равно дуюсь.

Кира вздыхает и начинает гладить меня по спине.

Это приятно.

— А как ты в Смотрители попала?

— Не знаю. Просто оказалась тут, и все. Меня встретил Лаан. И потащил в подземку, чистить участок. Я никак не могла понять, что происходит. Делала что он говорил — получалось. А потом он сказал, что я — Смотритель. И я стала приходить сюда сама.

На самом деле все было куда сложнее, труднее и страшнее.

И, пожалуй, смешнее. Но мой нынешний словарный запас совершенно не предназначен для этих описаний. Мне плохо, очень плохо — кажется, что я заперта в глупом теле с ограниченным набором средств для выражения мыслей и обработки информации. Где-то вдалеке я чувствую настоящую себя, умеющую соображать и рассказывать, все помнящую и понимающую. Но тело, надетое на меня, сковывает и тормозит каждое движение рассудка. Впрочем, суть мне передать удалось.

— Вот так номер... — вздыхает еще раз Кира. — А я и не знал. Интересное дело.

Под ласковыми прикосновениями его руки мне кажется, что мозг, смерзшийся в кусок льда, начинает оттаивать. Но медленно, как же медленно. Я трусь о его ладонь лопатками и мурлычу, как кошка. Только бы не останавливался.

— Ты продолжай. Оно помогает...

— Правда, что ли?