— Миррик! — укоряюще воскликнула Утя. Львинок зашипел и на Утю.
Хеля отвесила расшипевшемуся отпрыску подзатыльник.
— Это что еще за выходки? — спросила она строго.
Львинок прижал ушки.
— Она не моя мама! — заявил он. — Чего командует тут? Не хочу ее слушаться!
— Мрах! — мякнула возмущенная Хеля.
Львин вынул изо рта ложку и попросил:
— Ну хоть один раз дайте мне поесть спокойно! Надоели!
Он, в отличие от Миррика, рыбный суп очень любил. Хеля фыркнула и забрала у мужа тарелку.
— Мрах! — повторила она чуть громче.
Львин поглядел на почти полную тарелку и вздохнул. Миррик сжался в углу.
Без особых церемоний ухватив сына за шкирку, Мрах выволок его из за стола и выставил на улицу.
— Остаешься без обеда! — рыкнул он. — И чтоб ни к кому не ходить жаловаться и кляньчить! Узнаю — выпорю!
Хлопнув дверью, он вернулся в дом. Миррик остался один.
— Бе-бе-бе! — сказал львинок вслед удаляющейся отцовской спине и скорчил рожицу. — Бззззз!
Мрах сделал вид, что не расслышал — он был голоден. Миррик — тоже.
Опустившись на крыльцо, ребенок немного всплакнул, но есть хотелось все сильнее…Вытерев слезы, он вскочил и побежал к соседям — просить кушать. Мальчик знал, что у Варму доброе сердце и он обязательно покормит бедного, умирающего от голода ребенка. Но Варму не было дома.
— Он еще вчера на охоту ушел… — пожала плечами его жена. — А зачем тебе? Случилось чего?
Миррик понурил ушки и состряпал жалостную физиономию.
— Меня без обеда оставили, — мявкнул он и понурил ушки.
Мара оглядела львинка с ног до головы и поинтересовалась:
— А за что, можно узнать?
— Шипел… — ответил Миррик.
— Шипел? — удивилась Мара.
— Шипел. — подтвердил Миррик.
— А почему ты шипел?
— Потому что суп рыбный. — признался львинок. — А я его не люблю.
— Ага! — кивнула Мара. — И что, тебя выгнали только за то, что ты шипел на тарелку с супом?
Миррик опустил глазки в землю и понурился.
— Я на Утю тоже шипел. — прошептал он, глядя в землю.
— Ясно. — кивнула Мара и поманила ребенка в дом.
— Только у меня тоже рыбный суп. — честно предупредила она. — Наливать? Или ты и на меня шипеть начнешь?
Миррик молча протянул взятую со стола пустую тарелку.
— Только папе не говори, что я у тебя был, ладно? — попросил он, жадно глотая уже остывшую уху. — А то он меня выпорет…
Мара смотрела и улыбалась.
Наевшись, львинок начал клевать носом, и добрая женщина уложила его тут жена лавке.
— А где все твои? — спросил ребенок, зевая.
— На речке белье стирают. — охотно ответила Мара, укрывая трущего глаза мальчонку одеялом и присаживаясь рядом. — А Варму в степь ушел.
— На охоту?
— На охоту, — подтвердила Мара.
— Муррр, — прошептал Миррик. Мара погладила его по спине и чмокнула в ушко:
— Спи давай…
— Мурррр… — повторил львинок, уплывая в сон. Ему было тепло и уютно…
Когда через пару лучин за ним пришел отец, Миррик уже крепко спал. Мрах поглядел на сына и только покачал головой.
— Накормила? — спросил он у Мары. Женщина развела руками.
Мрах фыркнул.
— Не ругай его. — попросила Мара. — Обещаешь?
Мрах снова фыркнул.
— А за что? — спросил он. — У тебя его нет, и вообще я его не видел… Ведь так?
— Так. — поддержала Мара. — Передай Хеле, что ко мне он не заходил.
— Договорились. — кивнул львин. — Проснется — домой пришлешь… И меня здесь не было!
— Ладно. — кивнула все понимающая женщина. — Пороть неохота, да?
Мрах поглядел на сладко посапывающего под одеялом сына и вздохнул:
— Жалко. Малой ж совсем…
— Ну, не такой и малой! — не согласилась Мара. — Сколько ему уже? Семь?
— Семь.
— Не пори, — разрешила женщина. — Пусть растет неслухом!
Мрах еще раз поглядел на сына, махнул рукой и ушел. Он решил не наказывать мальчика.
Сытый Миррик спокойно спал. Ему снился целый горшок запретной синей краски.
Ирме и Лику совсем недавно исполнилось шесть. Они были двойняшками, но Ирма родилась раньше на целых десять минут. Невзирая на более чем юный возраст, дети отличались редкой самостоятельностью.
Сегодня мама Хеля поручила им мытье посуды. Двойняшки ненавидели грязную посуду лютой ненавистью, и посуда отвечала им взаимностью. Но с мамой не спорят…
Собрав жирные, пахнущие рыбой тарелки, львинята вынесли их во двор. Тарелок было много. Лик притащил два ведра воды, и дети принялись за работу. Высунув от усердия язычки, они драили посуду смесью золы и песка. Первые тарелки дались легко, но вскоре оба притомились и соскучились.
Ирма взяла очередную грязную миску, густо обмазала ее жидкой золой и пальчиком нарисовала обрамленную подобием гривы рожицу.
— Смотри! — сказала она брату. — Это папа!
— Не похож… — фыркнул Лик. — Папа красивее!
Львинька стерла забракованную рожицу и нарисовала другую.
— Угадай кто! — попросила она.
— Ты! — заявил мальчик.
— Правильно! — обрадовалась Ирма.
Лик пририсовал «сестренке» рожки и захихикал.
— Ты окозела! — сообщил он.
Львинька возмущенно мявкнула и кинула в брата комком грязи.
— Сам ты окозел! — заявила она. — А я — орогела!
Лик прыснул.
— Нету такого слова! — мявкнул он. — У кого хош спроси!
Ирма пожала плечиками.
— Окозела — тоже нету! — отрезала она.
— Есть!
— Нету!
— Нет есть!
— А я говорю — нету!
— Есть! Есть! Есть!
— Ты дура!
— Сам такой!