Мир львинов

Львин фыркнул и вежливо отказался — он был сыт горами по горло.

— Спать что-ли пойти? — размышлял между тем варах. — Заняться все равно нечем!

— Рано. — ответил Мрах. — Опять подорвусь среди ночи и начну бродилки бродить. Лучше копье доделаю.

Варму покосился на свою сломанную руку и уныло вздохнул — сам он мастерить толком ничего пока не мог.

Львин ушел доделывать копье, и человек остался один. Ему было очень скучно. Подобрав дротик, он от нечего делать немного потренировался метать его в дерево, но разболелось пробитое стрелой плечо.

Варму совсем расстроился.

— Старый я и никому не нужный. — сказал он сам себе. — Даже дротик уже кинуть не могу!

С того ни с сего вдруг вспомнилась Арша — красивая, юная и вероломная. Что она сейчас поделывает? Небось нашла себе нового мужа и теперь треплет ему нервы… Но мысль об Арше пришла и ушла, не задержавшись.

В стойбище заплакал младенец, и Варму оживился — он узнал голос сына. Бросив дротик, человек льва устремился на зов.

— Как ты вовремя! — похвалила его Утя. Подхватив здоровой рукой заходящегося в крике младенца, Варму осторожно пристроил его на левое плечо и начал укачивать.

— У него зубик режется. — сообщила Утя. — Вот и плачет.

— Зубик? — удивился варах. — А не рано? Ему ж пять месяцев только!

Львиня пожала плечиками.

— Ты это зубику скажи. — предложила она.

Варму поглядел на хнычущего сына и спросил со всей возможной серьезностью:

— Зубик, ты зачем режешься так рано?

Утя рассмеялась и поцеловала обоих. Потом погрустнела.

— Я устала. — сказала она тихо. — Устала от походов, от неустроенности и от жизни на открытом воздухе. Мрах обещал мне дом и покой. Но пока — только обещал! Когда мы, наконец, дойдем?

— Скоро. — ответил ей Варму. — Пять дневных переходов, а может, шесть, и у тебя будут и дом, и покой. Дотерпишь?

Утя кивнула и украдкой смахнула слезы.

— Всего пять переходов. — вздохнула она. — Так мало!

— Так мало. — подтвердил варах. Ребенок на его плече затих. От его маленького тельца шло живое, влажное тепло.

— Мы погуляем. — попросил мужчина. — А ты пока отдыхай.

Львиня благодарно улыбнулась и легла.

Придерживая сынишку, варах неторопливо зашагал вокруг костра.

— Спи, карапузик. — едва слышно говорил он малышу. — Все дети должны спать. А еще все дети очень любят ездить на папином широком плече. Им там уютно и удобно. Папа ходит туда-сюда, и детей качает и укачивает, их глазки закрываются…

Сарши закрыл глазки и зачмокал, посасывая кулачок.

— А пока детки спят… — продолжал варах. — Они растут и набираются сил…

Ребенок спал, уткнувшись лобиком в отцовское ухо.

Осторожно, чтобы не разбудить его, варах прилег рядом с спящей Утей и тоже задремал, устроив Сарши у себя на груди. С малышом было так спокойно…

Варму проснулся от ощущения холодной влаги. Рубашка на груди была мокрой и подозрительно попахивала. Маленький Сарши не спал. Лежа на животе, он разглядывал отца внимательными карими глазенками и пускал пузыри.

— Ах ты писюка! — засмеялся варах, сообразивший, наконец, в чем дело.

Ребенок засмеялся в ответ.

— Как тебе не стыдно! — укорил Варму сына. — Папку всего описял!

Но Сарши не было стыдно. А вот мокро и неудобно — было. Перестав смеяться, малыш оттопырил нижнюю губку и открыл ротик, собираясь заплакать…

— О, только не ори! — взмолился Варму. — Ты очень громко орешь!

Ребенок хныкнул, набрал в легкие побольше воздуха и испустил первый — пробный вопль. Мужчина торопливо опустил сына на одеяло и попытался перепеленать, но с одной рукой у него ничего не получалось. Сарши вопил и дрыгал ножками. Тогда Варму смирился и просто стянул с него мокрые одежонки. Оказавшись голопопым, ребенок мгновенно успокоился и разулыбался.

— Ты — дикое существо. — прошептал варах, целуя сына в пухленький пузик. — Почему не хочешь пеленку?

«Дикий» Сарши громко засмеялся и запустил ручонки отцу в волосы — ему было хорошо.

— Надо бы тебя сполоснуть. — решил Варму. — Ты, мой дружочек, пахнешь! Да и я — тоже…

Стянув обмоченую сыном рубашку, мужчина наскоро прополоскал ее в реке и повесил сушиться. Ребенок смотрел с интересом. Обтерев малыша влажной тряпочкой, Варму предпринял очередную попытку его запеленать. Сарши немедленно поднял крик.

— Ты неправ. — уговаривал его варах. — Одеяло сухое, а ты его намочишь! Мама Утя будет ругаться…

Младенец вопил. Ему не было дела до одеяла. В конце концов его плачь разбудил маму Утю.

— Буду ругаться! — подтвердила она, забирая ребенка и ловко одевая на него сухую пеленку и ползуночки.

Сарши еще немного покричал и смирился.

— Где твоя рубашка? — дивилась львиня, зевая.

— Сохнет…

— Аааа… — кивнула Утя. Проснулся Нори и тоже заплакал. Львия перепеленала его и унесла к кормилице.

— Постираешь? — попросила она, уходя.

Варму подобрал детские вещички и отправился к реке. Через поллучины тряпочки сохли, развешенные на кустах.

Варах вернулся сыну — ребенок уже спал. Вскоре пришла Утя. Уложив сытого, сонного львиненка, юная мать прилегла рядом.