Мир, где меня ждут

Едва Демиан бережно опустил девушку на специально приготовленную постель, целитель благодарно кивнул и тут же склонился над больной, проводя надо всем ее телом непонятными магическими амулетами. Магией от них ощутимо веяло, вот только магия эта для специализирующегося в совершенно другой отрасли колдовства Демиана ровным счетом ни о чём не говорила. Почувствовав, что его присутствие здесь нежелательно, да и всё равно целителю Варуху он в этом деле не помощник, молодой человек вышел из комнаты, затворив за собой дверь. До слуха донеслись спокойные, уравновешенные голоса магов-целителей, напоминающие ровное жужжание пчел. Демиан прижался спиной к стене, наплевав на боль в потревоженной ране, внешне зажившей, но продолжающей доставлять неудобства, и устало прикрыл глаза. В ушах всё еще звенели страшные крики Марины, причиняющие такие страдания, по сравнению с которыми нытье в ранах от когтей гралла казалось смехотворным и недостойным внимания. За дверью раздался тихий стон девушки, заглушенный деловитым бормотанием лекарей. Демиан с огромным трудом поборол в себе глупое желание тут же броситься в лазарет, вопреки запретам замковых целителей. Стон повторился снова, на этот раз отчетливей; до приготовившегося, будто перед прыжком, мага, донесся успокаивающий бубнеж и веяние так и оставшейся далекой и неродной созидательной магии целительства. «Как же, — сказал как-то давным-давно мастер Грайлин, насмешливо щуря глаза, — это тебе, милый мой Демиан, не мечом махать, да заклятьями швыряться направо и налево. Тут терпение необходимо, терпение и искусство, а еще — любовь к тому, чьи раны исцеляешь. — Подумал и хмыкнул: — Чего-то особой любви к ближнему в тебе не наблюдается. Ну, да ладно, от боевого мага доброты характера никто и не требует, а вот целителем тебе всё же не быть». Демиан тогда не особо расстроился — невелика потеря. Слушать бред тяжелобольных, видеть агонию умирающих, успокаивать мучимых болью людей, не говоря уже о всяких там варках отвратно-воняющих и тошнотворных даже на вид зелий и о кровавых бинтах — это не для него. А вот теперь стоит за дверью, не в состоянии понять, что происходит, улавливая отголоски непонятной магии, и мучится неизвестностью. «Да что вы с ней делаете?! — внутренне собрался, как хищник перед броском, даже не услышав, а почувствовав Маринин жалобный голос. Воздух перед дверью опасно сгустился, и молодой маг устало махнул рукой, развеивая напряжение на этом участке мироздания. Невесело усмехнулся — до чего дошел, чуть дверь не вышиб потоком силы, совсем над собой контроль потерял. — Стыдно, Демиан. Хватит уже неприкаянно топтаться под дверью, Марина в надежных руках. Да и вообще, нечего возле нее вертеться. Не хватало еще, чтоб предсказание той сумасшедшей старухи сбылось».

Парень отодвинулся от каменной стены и решительно направился в сторону зала

хранительниц. Мастеру Когану всё же придется ответить на парочку возникших у ученика вопросов. Ну, может, не парочку… Как бы там ни было, хитрому наставнику пришло время раскрыть свои секреты, сколько можно темнить и ходить кругами, словно проклятому полуночнику! От них с Треем требует абсолютной честности и открытости, а сам то и дело отмалчивается да увиливает от закономерных вопросов, следующих за изрядно поднадоевшими туманными намеками и оговорками. А уж эти их с мастером Грайлином многозначительные взгляды в его сторону! Неужели они серьезно полагают, что Демиан настолько слепой, глухой и тупой, чтобы всего этого не замечать? Ну, мастер Коган! Сам же тренировал своего ученика во внимательности, скорости реакции, и всём прочем, весьма полезном в их далеко не мирной жизни. И нужно Демиану быть уж совсем без гордости, чтобы полагать, что уроки эти прошли почем зря. Даже тот факт, что он до сих пор жив и здоров, несмотря на все ухищрения Магистра, говорит в его пользу. А уж многоуважаемого учителя он и так видит насквозь, безо всякой там магии. И ему становится просто смешно, когда мастер Коган прячет глаза и смущенно бормочет что-то нечленораздельное, когда Демиан пристает к нему за объяснениями.