Мир богов

Может, сплясать ему Камаринскую или Барыню? Тут я хоть бы на своей территории и знаю движения. Когда жила у бабушки, много раз видела, как их танцуют на свадьбах и праздниках. Вот только вряд ли Рудра приемлет баян с балалайкой. Или не париться и станцевать ему что-нибудь в стиле брейк-данса? Пусть привыкает к новым музыкальным веяниям. Я представила, какое при этом будет лицо у индийского бога и, не выдержав, засмеялась. Как бы он не озверел и вновь не превратился в Кинконга, хотя я бы не отказалась ещё раз взглянуть на его фаллос. Что и говорить, зрелище впечатляющее и в чём-то даже волнительное, взывающее к самым тёмным инстинктам…

Чёрт, о чём я только думаю! У меня там паладины, брошенные на произвол судьбы, а я здесь прохлаждаюсь! Пусть от меня, как от защитницы, не так уж много толку, но это лучше, чем ничего… или всё наоборот, и без меня они в безопасности? Вообще-то, это вопрос, к тому же не из праздных.

А вот и мой гостеприимный противник! Я посмотрела на Рудру, стоявшего в одном из арочных проёмов, ведущих в комнату, и пришла в восхищение от его богатого наряда, на этот раз выдержанного в красно-коричневых тонах. Правда, куда больше меня восхитил он сам. Такое ощущение, что с каждым разом, как я его вижу, Рудра становится всё красивей и красивей. Если дальше так пойдёт, то я, пожалуй, займусь его соблазнением, причём исключительно по причине того, что он мне просто нравится.

Их индийская божественность улыбнулся и, неспешно подойдя, протянул мне руку:

— Идём, такота-дота, я провожу тебя к столу.

С ответной улыбкой я коснулась пальцами его ладони и постаралась как можно изящней подняться с пуфика, на котором сидела. К сожалению, я забыла, что закутана в целую уйму шёлковой ткани и наступила на край своего сари.

Упасть мне не дали. Хорошо, когда кругом боги, если тебе дадут упасть, то исключительно со смыслом.

Паря в нескольких сантиметрах над полом, я вывернулась из неустойчивой позы и, заняв сидячее положение, заглянула в лицо Рудры.

— Думаю, танцевать на полный желудок не слишком хорошая идея. Но если ты авансом признаешь, что мой танец бесподобен, мы опустим культурную часть и сразу же приступим к увеселениям.

— Ты имеешь в виду телесные утехи? — пропел Рудра, глядя на меня загоревшимися глазами.

Ясно, что ни бог, то бабник. Я было кивнула, но решила подстраховаться.

— Э, нет! Сначала скажи, что ты имеешь в виду под телесными утехами? — потребовала я и покосилась на безмолвную служанку, распростёршуюся ниц при появлении хозяина. — Лично мне не хотелось бы выглядеть, как она, после твоих телесных утех.

Всё же мне удалось разглядеть женщину и это было ужасно — половина её лица была прекрасна, а вторая представляла собой череп, причём только что освежёванный, что смотрелось совсем уж мерзко. И вообще, за исключением открытой части рук на теле несчастной, похоже, не было живого места — конечно, если судить по тем рубцам, что я заметила на её спине, когда будто нечаянно сдёрнула с неё покрывало.

— Прислужница заслужила своё наказание, — хладнокровно отозвался Рудра.

— Кто она, человек или нет?

— Такота-дота!

В голосе индийского божества прозвучало предостережение, но мне отчего-то было жаль женщину. У неё были такие ласковые руки, и она с такой заботливостью обращалась со мной, будто… мать с дочерью.

— Рудра, я прошу тебя, пожалуйста, не мучай её больше.

— К тебе это не имеет отношения и будет лучше, если всё так и останется, но… — на лице божественного убивца промелькнуло насмешливое выражение. — Если ты всё же станцуешь и мне понравится, то я отпущу её с тобой. Если нет, ты примешь на себя её наказание.

«Госпожа, соглашайтесь! — вдруг услышала я голос служанки. — Не бойтесь, я вам помогу».

Конечно, великодушие — хорошая вещь, но не тогда, когда оплачивать его придётся собственной шкурой. С другой стороны, кто не рискует, тот не выигрывает. Правда, рисковать тоже нужно с умом, но что-то мне подсказывает, если я выиграю, то в накладе не останусь.

— Договорились, — кивнула я.

— Вот и славно!

Рудра хлопнул в ладоши, и мы оказались на открытой деревянной террасе. Сидя на возвышении, окрашенном в охряный цвет, он хлопнул в ладони ещё раз, и появившиеся музыканты заиграли индийскую мелодию, ритмичную и в то же время тягучую и сладкую, как мёд.

По моей спине прошла дрожь. Устоять на месте не было никакой возможности. Каждая клеточка моего тела рвалась танцевать. Я переступила босыми ногами и, следуя ритму, вскинула руки. Пальцы без моего участия изображали замысловатые жесты; что они значили, мне было невдомёк. Тем не менее они что-то значили, как и прочие мои телодвижения, порой такие сложные, что я сама удивлялась, что способна так изогнуться и не потерять равновесия.

Поначалу я ещё пыталась понять, что творится, а затем бросила это занятие и полностью отдалась танцу — танцу, чьё имя любовь. Я кружилась, изгибая стан, и каждое моё движение молило о любви. «Приди, любимый, я жду тебя! Без тебя мне нет жизни, моё сердце, переполненное тоской, разрывается от боли», — рыдала я под музыку.