Мир без Солнца

Поскольку оружие в арсенале имелось в избытке, Голомазов с Кийском провели серию опытов, которые должны были подтвердить либо опровергнуть теорию Леру относительно того, что долговечность любого автоматического устройства в условиях иллюзорной реальности багрового мира напрямую зависит от отношения к нему владельца. Результаты оказались обескураживающими: все попытки научить десантников «любить» свое оружие закончились безрезультатно. Вернее, результат каждый раз был одним и тем же: стоило солдату с оружием в руках покинуть пределы зоны стабильности станции, как спустя какое-то время его трассер выходил из строя. Время варьировалось не только в зависимости от того, в чьих руках находился трассер, но и от настроения солдата. Абсолютный рекорд, в течение которого оружие оставалось в рабочем состоянии, принадлежал самому Голомазову. Однако составлял этот рекорд всего сорок две минуты, что было катастрофически мало. К тому времени, когда группа, возглавляемая Стайн, доберется до места назначения, оружие подчиненных Голомазова, скорее всего, придет в полную негодность. И если возле казарменного корпуса начнется стрельба, то ответить им будет нечем.

Кийск и сам не мог понять, почему он все время словно запрограммирован на ожидание чего-то нехорошего. Если как следует все взвесить, поездка в поселок людей-ящеров обещала быть куда интереснее, чем рандеву с полковником Глантом. Так почему же он не мог спокойно заниматься своим делом? Почему в голову настойчиво лезла мысль о том, что добром все это не кончится?

Некоторую ясность в понимание Кийском собственных проблем внес разговор с Леру.

Как-то раз, когда они с Кийском экспериментировали за пределами станции с различными материалами, которые, как им казалось, могли обеспечить сохранность аппаратуры, необходимой для работы в поселке людей-ящеров, философ изрек глубокомысленно:

— Скажу только вам, по секрету, Иво, — прижав ладонь к пояснице, Леру с трудом выпрямил натруженную спину, — этот мир вводит меня в депрессивное состояние. Сам не могу понять, в чем тут причина, только временами мне хочется все бросить, запереться в своей комнате, лечь на кровать и, накрывшись с головой одеялом, отвернуться к стене. И чтобы меня больше никто не тревожил. Пусть все забудут о моем существовании. Пусть думают, что я умер, — Леру невесело улыбнулся и посмотрел на Кийска. — Должно быть, считаете меня старым маразматиком?

— Может быть, и счел бы, если бы и сам порою не испытывал то же самое, — ответил Кийск.

— Вы это серьезно? — с любопытством, но недоверчиво посмотрел на Кийска Леру.

— Абсолютно серьезно, — заверил философа Кийск. — Постоянно жду, что случится что-то непоправимое.

— Надо же… — Леру озадаченно потер пальцами кончик носа. — А я-то думал, что это происходит только со мной. Я ведь, признаться, не привык путешествовать по планетам, у которых даже нет названия.

— Глядя на то, как уверенно вы держитесь, этого не скажешь, — с улыбкой заметил Кийск.

— Да бросьте вы, Иво, — Леру улыбнулся польщенно. — Я кабинетный ученый. Принять участие в экспедиции на РХ-183 я согласился только после того, как прочитал ваш отчет.

— Чем же он вас так заинтересовал? — искренне удивился Кийск.

Отчет, который он составил по требованию представителей Совета безопасности, содержал только сухую информацию и скрупулезное, едва ли не поминутное описание всего, что произошло с первой экспедицией. Никаких эмоций, никаких предположений или собственных выводов — ничего, что, по мнению Кийска, могло бы вызвать интерес у такого человека, как Нестор Леру.

— Тем, что вы в нем даже не пытаетесь объяснить суть того удивительного феномена, который вы назвали Лабиринтом, — ответил на вопрос Кийска Леру.

— Было бы странно, если бы я попытался это сделать, — саркастически усмехнулся Кийск. — Я даже от вас ни разу не слышал ни одной гипотезы по поводу того, что представляет собой Лабиринт. Если честно, то не верится, что у вас ее нет.

— Гипотеза, конечно же, есть, — улыбнулся Леру. — И даже не одна, а несколько. Но ни одну из них я не считаю достаточно убедительной для того, чтобы можно было поделиться ею с кем-то другим. Пока это нечто, напоминающее питательный бульон, на котором со временем, быть может, вырастет что-то действительно стоящее. Хотя с такой же вероятностью он может просто зарасти плесенью.

— Вам, как всегда, не хватает фактов?

— Не столько фактов — хотя и их, конечно же, катастрофически мало, — сколько личных впечатлений. Видите ли, Иво, моя работа по большей части протекает на интуитивном уровне. А как я могу представить себе Лабиринт, если ни разу даже не видел его?

— Вы ни разу не спускались в Лабиринт? — удивленно вскинул брови Кийск.

— Увы, — с сожалением развел руками Леру. — Господин Майский полагал, что аналитику для того, чтобы делать свою работу, достаточно знакомиться с ежедневными отчетами, предоставляемыми в его распоряжение исследовательской группой. Ну а просто любопытствующих, как вам известно, полковник Глант и близко не подпускал к входу в Лабиринт.