Миндаль

— Что ж, давай поступим так: я — владелец этого здания, поэтому оставайся здесь, продолжай работать, за это я буду тебе платить, на жизнь должно хватать. А страховку потратишь на обучение в университете или если что-то непредвиденное случится. Так что, если ты не против, будем считать, что с основными вопросами мы в общем и целом разобрались.

Я ответил ему так же, как и работнику соцопеки: сказал, что мне надо подумать. Потому что приучился к тому, что, если поступает какое-то необычное предложение, нужно выгадать время, чтобы все обдумать.

— Если будет тяжело, всегда обращайся ко мне. С тобой на удивление интересно общаться. Что ж, на этом, пожалуй, все. Давай, развивай торговлю, букинист!

Перед тем как уйти, я задал ему еще один вопрос:

— Вы с мамой были любовниками?

Глаза у доктора расширились, но тут же снова сузились.

— Ты это так понял? Мы были друзьями. Хорошими друзьями. — Улыбка на его лице стала медленно гаснуть.

22

Я принял предложение доктора Сима. По всем прикидкам оно не казалось мне опасным. Хуже мне от него не стало, и жизнь шла своим чередом. Следуя наставлению доктора, я старался развивать торговлю, поэтому целыми днями был занят тем, что искал популярные книжки в хорошем состоянии, а также следил, чтоб в лавке всегда в достаточном количестве были пособия для подготовки к экзамену на госслужащего[19]. Когда было холодно, в лавку вообще никто не заходил и я за весь день мог не сказать ни слова. Да и вообще рот раскрывал, только когда хотелось пить, и тогда в ноздри шибало несвежим дыханием.

Под рамкой фотографии в углу стола мы по-прежнему стояли все втроем: смеющиеся мама с бабулей и я — с каменным лицом. Иногда я тешил себя напрасными иллюзиями из серии «а может, они просто уехали куда-то?». Хотя, конечно, я и знал, что из этого путешествия им уже никогда не вернуться. Моя вселенная состояла только из них. Но теперь, когда их не стало, оказалось, что в мире существуют и другие люди. И постепенно, по одному, они стали проникать в мою жизнь. Первым из них был доктор Сим. Он изредка заходил ко мне в лавку, чтобы угостить булочками или просто потрепать по плечу, и говорил: «Держись, сил тебе!» Хотя я особо силы никуда не расходовал.

Начало смеркаться, и я пошел к маме. Мама лежала не шевелясь, как Спящая красавица в чаще леса. Интересно, что бы она хотела от меня в такой ситуации? Чтобы я целыми днями сидел возле кровати и по часам переворачивал ее в другое положение? Вряд ли. Она бы наверняка хотела, чтобы я продолжал учиться. Потому что это было бы «нормальной жизнью» в моем возрасте. Поэтому я решил вернуться к занятиям.

Постепенно ветры стали не такими пронизывающими, прошел восточный Новый год, за ним День святого Валентина, и когда люди перешли на чуть более тонкие пальто, я получил аттестат об окончании школы средней ступени[20]. По телевидению и радио каждый день все беспрерывно жаловались на то, как быстро пролетели январь и февраль.

А потом наступил март. Детсадовцы пошли в начальную школу, школьники начальных классов — в среднюю. Я же стал старшеклассником и поэтому тоже стал ходить в другую школу[21]. Теперь мне снова предстояло каждый день общаться с учителями и однокашниками.

И в моей жизни постепенно наступили перемены.

23

Школу, в которую я пошел, построили лет двадцать назад. Она была совместной, для парней и девушек. Хотя процент поступления в ведущие вузы страны был здесь не такой уж и высокий, но, с другой стороны, плохой репутации у нее тоже не было, да и хулиганы здесь не учились.

Доктор Сим предложил вместе пойти на торжественное собрание по случаю зачисления, но я отказался и предпочел наблюдать за этой унылой церемонией издалека и в одиночестве. Само здание было красного цвета, а внутри благодаря недавнему ремонту все пропиталось запахом краски и стройматериалов. Новая, неразношенная школьная форма топорщилась и жала.

На следующий день начались занятия, и меня сразу же вызвала к себе классная. На тот момент она работала в школе второй год, преподавала химию и была старше меня максимум лет на десять. Мы зашли в приемную. Когда классная с размаху плюхнулась на старый фиолетовый диван, из него столбом поднялась пыль. Классная негромко закашляла в кулачок, прочищая горло. Мне почему-то подумалось, что она, наверное, младшая дочь в семье, всеобщая любимица. Когда ее непрекращающееся кхеканье уже стало меня раздражать, она, всем видом излучая позитив, наконец спросила:

— Тебе, наверное, трудно? Я могу чем-нибудь помочь?

Она, судя по всему, была в курсе событий, что со мной произошли. Похоже, что со шкалой связывались консультант-психолог и адвокат. До того, как она успела еще что-то сказать, я торопливо ответил:

— Нет, у меня все в порядке.

Уголки ее рта натянулись, а брови удивленно приподнялись, будто это был не тот ответ, который она ожидала услышать.