Милый захватчик

— Нет, — тихо сказала Бриджит, снова вспомнив Теру, его взгляд в Клон-Эйгель, письмо…

— Я виноват. Можете считать, что ничего не произошло. Мне… мне просто вдруг показалось, что вам это не будет неприятно. Я поддался минутному настроению, воспользовался моментом. Это тем более непростительно, что было против вашей воли. Но вам не в чем себя винить.

Против моей воли? Не знаю. Знаю только, что мне не было неприятно.

— Пойдем дальше? — предложила она и знак примирения протянула руку. Его пальцы переплелись с ее, он конвульсивно сжал их, Бриджит снова охватило чувство украденного счастья.

Дженни в доме не оказалось. Дети сказали, что она пошла прогуляться.

Бриджит вздохнула. Одинокие прогулки Дженни начинали беспокоить ее. Сестра все больше и больше замыкалась в себе.

Дайон вызвался разыскать ее и ушел, Бриджит помогла Кейт приготовить ужин, затем прибралась в детской и принялась бесцельно слоняться по дому.

Прошел час, потом другой, потом третий. Дженни и Дайон не возвращались. Уже не на шутку беспокоясь, Бриджит вернулась на кухню и села за накрытый стол.

Наконец в прихожей хлопнула дверь, и через секунду на пороге возник Дайон. Он был один. Глаза его смотрели сурово и отчужденно, лицо как-то осунулось.

— Простите, что мы так поздно, — произнес он таким тоном, словно они были едва знакомы. — Дженни прошла к себе наверх. Она просила передать вам, что не станет ужинать.

— С ней что-то случилось? Я поднимусь к ней и…

— Дженни также просила сказать, чтобы вы не делали этого. Она не хочет вас видеть.

— Да вы с ума сошли! — воскликнула Бриджит, совершенно ошеломленная столь абсурдным заявлением.

— Вовсе нет. Пока мы гуляли сегодня, она получила письмо от Гордона Трента. Это его первое послание после отъезда в Англию и, судя по его тону, последнее.

— Письмо? С какой стати ему писать ей?

— Это не мое дело, — сухо отрезал Дайон. — Но Дженни показала мне письмо, вернее просто заставила его прочесть. Трент пишет, что, оказавшись в весьма двусмысленном положении между вами двумя, был вынужден порвать контракт с Клон-Эйгель и больше не вернется в Ирландию. Также он пишет, что ему сейчас значительно тяжелее, чем ей, но так будет лучше для вас. А в конце приписка — Дженни, конечно, очень мила, и с ней было приятно познакомиться.

Почти потеряв дар речи от подобной подлости, Бриджит еле выговорила:

— Как он мог так поступить с ней! И уж совсем незачем было…

— Незачем было упоминать вас? — язвительно перебил ее Дайон. — О, да, это совсем не по-джентльменски! Незачем было разрушать иллюзии Дженни в отношении вас? Так?

— Что вы имеете в виду? — сильно побледнев, спросила Бриджит.

— Вы сами знаете. В противном случае не возникло бы никакого «двусмысленного положения», из-за которого даже такой неотесанный чурбан, как Трент, вынужден был уехать! Он пишет, что бежит от ваших домогательств, и поэтому считает за благо прекратить всякие отношения с вами обеими.

— От моих домогательств?? Я не ослышалась?

— Это его слова, я только цитирую.

— Если он хочет сказать, что я хоть как-то поощрила его…

— Послушайте, Бриджит, — Дайон подошел ближе и пристально посмотрел ей в глаза. — Мужчины — существа непостоянные и вероломные. Я всегда это знал. И если бы Дженни сказала мне, что все это чушь, что он клевещет на вас, стремясь «сохранить лицо», я не поверил бы ни единому его слову. Но она так не сказала. У нее есть основания верить этому письму. И у меня, честно говоря, тоже.

— Что же считает Дженни? — спросила Бриджит, внезапно успокоившись.

— Что вы намеренно встали между ней и Трентом, в тайне от нее преследуя свои собственные интересы. По ее мнению, нетрудно предположить, какие именно. Дженни кажется, что вы слишком уж настойчиво внушали ей, что Трент вам неприятен, а когда между ними произошла небольшая размолвка, раздули ее и не дали им помириться.

— А вы что считаете?

— Вы хотите услышать правду?

— Разумеется.

— Что ж, я не вправе строго судить вас. Более того, я отдаю должное вашей сдержанности и скрытности. Но однажды, совершенно случайно, я стал невольным свидетелем… Станете ли вы отрицать, что тем вечером, когда я возвращался из Дублина, между вами и Трентом произошло нечто серьезное, нечто, окончательно испортившее его отношения с Дженни?

— Нет, не стану, — ответила Бриджит, облизнув пересохшие губы.

— Даже так? Вы намеренно разлучили их?

— Да, намеренно. Но абсолютно по другой причине…

— По другой причине! О, вы достаточно умны, чтобы привести уйму причин!

— Хорошо. Я не стану этого делать. Но скажите, Дайон, вы не допускаете, что могли и ошибиться?

— Поговорите об этом с Дженни.

— Сейчас она меня не поймет…

— Да, вы правы, не поймет. Боюсь, я тоже. Если вы скажете, что это вообще не мое дело, я охотно с вами соглашусь.

— Никто из вас не имеет права судить меня, даже не выслушав! Я знаю, что он не любил ее!

— О, кому, как не вам, знать это!

— Послушайте, Дайон, если все ваши аргументы таковы, то мы поссоримся.

— Вы снова правы. А чтобы не поссориться, лучше всего вообще не разговаривать.