Милый мой Игнатиус

— Собор? Ну… В переводе на людинский это нечто вроде кабинета министров. Правительство и Дума в одном наборе. Когда Боян создал Мир, он учредил совет старейшин из семи человек, по одному от мирян, от обывателей, от Яви, от Нави, от Прави, от старших богатырей и от младших богатырей. Функции у них исключительно политико-социальной направленности, экономикой они не занимаются, хотя есть бюджет и прочие денежные отношения. При Соборе состоят несколько приказов, например, библиотечный приказ или приказ артефактов. Я пытался устроится в один из них на работу, но не прошёл по конкурсу. Находится Собор в Бесконечных коридорах, вход — в подвале института Магии. Если нам повезёт, в чём я сомневаюсь, нам удастся сходить туда на экскурсию.

— А институт Магии это где волшебников готовят, да?

Жабоид посмотрел на меня с настороженностью.

— Гарри Поттера начитался? Наши дети учатся в обычных школах, а институт являет собой скорее дискуссионный клуб, чем образовательное учреждение, хотя при нём есть двухгодичные курсы повышения квалификации по определённым направлениям. Усёк?

— В общих деталях.

Что ж, весьма познавательно, теперь я был более-менее в курсе общественного устройства Мира.

Я расслабил плечи. Чем дальше улетали мы от места последней битвы, тем спокойнее становилось на душе. Летающих артефактов у гномов точно нет. Напряжение спало, проснулся аппетит. Матильда Андреевна дала нам с собой в дорогу корзину всякой еды. В тот момент я подумал, на кой она нам, только лишняя ноша, а сейчас обрадовался. Корзина после трансформации Москвича в авиалайнер оказалась у меня в ногах. Я открыл крышку: бутерброды с колбасой, с сыром, жареная курица, свежие помидоры... О, бутылка Lafite-Rothschild. Неплохой вкус у мамы-кикиморы. В бардачке отыскался штопор — кто бы сомневался в этом? Я откупорил бутылку, поднёс горлышко ко рту... Господи, совсем забыл, у меня же лицо перевязанное.

Я стал разматывать повязку. Кровь успела ссохнуться и прикипеть к марле, и каждый новый снятый виток давался с болью. Проще было разрезать бинт и отодрать его одним рывком.

— Давай помогу, — предложил жабоид.

Он отстранил мои руки и поступил так, как я только что подумал — рванул повязку, а я заорал благим матом, аж Горбунок вздрогнул.

— ...чтоб ты сдох, Дмитрий Анатольевич! — со слезами напополам с кровью вымолвил я, когда боль немного улеглась и дышать стало проще.

— А чё тянуть-то? — изобразил наивность жабоид. Он пощупал мою щеку. — Тебе ко врачу, конечно, надо, зашить. Да и укол заодно от бешенства... Как тебя задело удачно. Чуть левее — и конец нашей дружбе.

— Очень сильно? — скрючился я, но уже не от боли, а от страха за теряющуюся привлекательность.

— Как тебе сказать... Ровненький разрез от носа до виска сантиметров пять-шесть. Кончик чуть-чуть загибается вверх, как будто художник небрежно мазнул. И не поймёшь сразу, чем тебя — арбалетным болтом в неравной битве, или бутылочным осколком в пьяной драке. Тебе самому какой вариант больше нравится?

Мне не нравились оба. Все эти шрамы, мазки, родинки, особые приметы — лишнее. Обходился я без них до, хотелось бы обходиться и после.

— А убрать это как-нибудь можно? Щёлкнуть пальцами, наговор сотворить?

— Не, здесь магия минимум третьего уровня нужна. А то и второго. Василиса смогла бы.

— А сколь этих уровней у вас?

— Пять. Сразу предупреждаю, у меня пятый. Могу собак отгонять, могу свет в темноте зажигать. А лечить — это особое умение. Не каждый волшебник на такое способен. Поэтому обойдёмся традиционной медициной.

Жабоид достал из бардачка пузырёк с перекисью, промочил ею ватный тампон и начал обмывать рану по краям. Делал он это осторожно, лёгкими касательными движениями, словно боялся причинить мне новую боль и, признаться, я был ему за это благодарен. В конце процедуры он пришлёпал поверх раны пластырь, надеюсь, бактерицидный, и я, счастливо выдохнув, потянулся за бутылкой.

Во время завтрака мы говорили исключительно о деле. Нам предстояло отыскать меч-кладенец, а где он находится, знал только дед Лаюн, он же дед Кладенец или просто Кладник. Имя его жабоид производил от слова «клад», означавшее «то, что кто-то, когда-то, куда-то спрятал, потом забыл и ныне об этом знает только один вредный старикашка, который любит ругаться со всеми, то бишь — лаять». Очень интересное определение. Живёт этот дедок в деревеньке с чудным названием Куриный околоток, и вызнать у него местонахождение меча весьма проблематично, ибо старикан никому секреты свои не открывает, разве что на каких-то особых условиях, которые изначально невыполнимы.