Милые люди

«Нужно сделать все быстро. Я схвачу его одной рукой за яйца, а пока он будет приходить в себя от болевого шока, запру дверь на замок изнутри. Возьму шприц из сумки, укол – и его тело обмякнет. Я закутаю его в эту прохладную, чуть промасленную простыню и положу под массажный стол. Отдерну занавеску и тихохонько выберусь в окно».

Паника. Абдул извинился:

– Я сейчас выйду на минуту, масло кончилось.

Он прошел мимо администратора в гардероб. Чтобы выйти из салона, нужно было снова пройти мимо доброжелательной по долгу службы девушки.

– Ты куда? Уже закончил?

– Да, мне стало нехорошо. Клиенту надо будет вернуть оплату.

– Подожди!

Но дверь за Абдулом уже закрылась. Он бежал к станции метро, но пробежал мимо и так и несся до самого дома, три остановки. В квартире он заперся в ванной, принял душ. «Уволят, меня точно уволят», – только и твердил он себе, надавливая на точку в середине правой ладони.

Абдул встряхнул головой. Его не должны уволить, ведь они с Зариной все-таки планируют ребенка и все-таки не переезжают в Египет. Надо придумать что-то другое.

Он замер, его руки застыли на лбу мужчины. Абдул вдруг понял, что только что с ним произошло. Он выбрал не бояться, прожил этот страх и в итоге решился вести себя спокойно, бдительно наблюдать за тем, что будет делать клиент. Значит ли это, что Абдул может выбирать не злиться на чужие мысли, не осуждать людей, а делать то, что может прямо сейчас?

Он снова прослушал монотонную «молитву» мужчины спокойно, будто это не его планируют убить, а лишь показывают какой-то странный фильм, к которому он не имеет отношения.

«Нужно сделать все быстро. Я схвачу его одной рукой за яйца, а пока он будет приходить в себя от болевого шока, запру дверь на замок изнутри. Возьму шприц из сумки, укол – и его тело обмякнет. Я закутаю его в эту прохладную, чуть промасленную простыню и положу под массажный стол. Отдерну занавеску и тихохонько выберусь в окно».

Пока Абдул слушал, он заметил, что сердце замедлило ритм, он перестал потеть, его трапеции расслабились, лоб разгладился. Абдул улыбнулся. А мужчина перед ним резко открыл глаза:

– Спасибо.

– Но мы еще не закончили!

– Мне уже пора. – Он протянул руку к сумке, которая лежала на тумбе у окна, совсем недалеко от массажного стола, чтобы достать чаевые.

Абдул, решивший быть спокойным, произнес:

– Я умею читать мысли.

– Это вряд ли. Вас бы тут уже не было.

Абдул понимал, что если сейчас мужчина вытащит шприц, то не успеет уколоть его, ведь будет потеряно главное преимущество – неожиданность. Он напряг мышцы в готовности отскочить и нанести ответный удар и стал следить за движениями мужчины.

Совершенно спокойно и с благодарностью Абдул принял чаевые из руки, в которой не было шприца.

Мужчина искренне рассмеялся.

– Не обращайте внимания! Я продумывал сцену для нового романа, и она бы вам не понравилась.

Это могла бы быть притча о том, как умение читать мысли может спасти кому-то жизнь, но к Абдулу не приходил убийца, да и урок ему нужен был совсем другой.

О пользе чтения

Весной 2022 года в России отключили популярный канал с сериалами. Я узнала об этом, когда до его отключения оставалась неделя, и решила посмотреть все, что откладывала на потом. В тот день, когда сериалов не оказалось, я почувствовала страшную потерю. Мне было тревожно, и я закрыла входную дверь, потом – дверь спальни, проверила, не оставила ли какое-нибудь окно открытым, и легла в кровать под мягкое одеяло. На пульт было больно смотреть, его кнопки так и манили. То, что еще вчера приносило радость, сегодня оказалось недоступным.

Я встала и подошла к книжному шкафу. В нем было несколько томов детективов, которые я прочитала давным-давно.

«Ну и ладно, что уже читала! Все равно сюжет стерся из памяти», – подумала я и включила прикроватный свет, погружаясь в атмосферу Парижа XIX века. Я следила за преступником, ела французские пирожные и вдыхала запах мокрого асфальта Монмартра[30], когда на одной из страниц нашла фотографию, где мы с детьми стояли на фоне гор.

Этой фотографии было больше двадцати лет – ничто по сравнению с временны́м расстоянием, которое отделяло меня от Парижа XIX века, но зато там была я, улыбалась я, ела и дышала тоже я. Все это можно было вспомнить, а не вообразить.

Мне вдруг стало трудно дышать. Откинув одеяло, я встала и распахнула окно – струя холодного воздуха освежила душную комнату. Потом пошла на кухню попить воды. Я одернула штору и долго смотрела на одинокую сосну, чью шапку ветер мотал туда-сюда, при этом ствол у основания лишь слегка раскачивался.

Хотела ли я позвонить дочке, с которой не разговаривала полгода? Да, такая мысль возникла. Но потом я вспомнила, что она мне сказала, и передумала.

Я вернулась в комнату, закрыла дверь на замок, потом окно, легла под одеяло и выключила ночник.

Ничего не растворяется