Милые чудовища

Как оказалось, лицеистки имели обыкновение охотиться стаями, потому что с другого локтя медленно теряющего сознание Брута появились вторая и третья грации, бросившие остальных гостей, едва почуяв интерес товарки.

— А вы по какому ведомству служите? — заворковала брюнетка в голубых лентах.

— А за границей бываете? — не отставала от нее блондинка со вздернутым носиком.

— А по батюшке вас как величать?

— А фамилия какая?

— Брюшков у него фамилия, Брюшков! — закричал торжествующий Аполлон, уже горько пожалевший, что так неосмотрительно перенаправил внимание граций.

— И-и-и, какая досада, — протянула разочарованная мадемуазель Локоткова и перекинула копну рыжих локонов за спину.

Ее пренебрежительный тон пронял даже Брута, потому что он стряхнул с себя все три маленькие ручки и резко сказал:

— Не припомню, чтобы я предлагал вам взять свою фамилию, мисс.

— Обиделся, — досадливо передернула плечами другая грация, глядя в спину удаляющемуся криптозоологу.

— Ну пусть его чудище ваше утешит, — усмехнулся Аполлон, удовлетворенно глядя на то, как по следам обиженного доктора крадется сфинга. — Не впервой.

V

— Она точно не опасна? — спросил пристав, провожая глазами пушистую кисточку на конце хвоста сфинги, которой та кокетливо махнула на прощанье, скрывшись за углом шатра для отдыха мужской команды.

— Моя Дуся и мышки не обидит! — капризно поджала губки мадемуазель Локоткова и даже ножкой топнула в подтверждение своих слов.

— По крайней мере, пока на ней ошейник, — подтвердил Аполлон, несмотря на свои слова, осмелившийся приблизиться к рыжей грации, только когда ее саблезубая охранница скрылась из виду. — Это я вам как специалист по магическим замкам говорю.

Солнечный бог словно невзначай поправил значок Императорского банка, на этот раз прицепленный к карману рубашки, и глаза мадемуазель Локотковой вновь зажглись неподдельным интересом.

Как, впрочем, и глаза пристава…

— Погодите-погодите, а не вы ли Аполлон Макарыч Светлов из службы безопасности главного отделения Императорского банка в Князьгороде?

— Он самый, — выпятил грудь банкир и скосил глаза на Эвлалию Витальевну, оценила ли.

— Помню-помню, мне при вашем переводе предупредительная записочка приходила-с из столичного управления… — удовлетворенно отметил Порфирий Аверьянович и тоже не удержался, посмотрел-таки на грацию, не удалось ли перетянуть интерес на свою сторону. Но барышня, видно, была ума не особо острого и пока лишь бойко хлопала ресницами, соображая, что за разговор затеяли мужчины.

— Это по какому же поводу, позвольте спросить?

— А по поводу вашей бурной студенческой молодости-с.

— Да полно вам, — немного натянуто рассмеялся Аполлон, — кто помнит те юношеские забавы!

— Ну, у кого забавы, а у кого наклонности, — многозначительным «хе-хе» поддержал веселье пристав. — На то и служба наша, чтоб помнить…

Неизвестно, чем бы кончился этот до крайности странный разговор, если бы из-за шатра вновь не показалась довольно облизывающаяся сфинга.

— Так… а доктор где? — тут же забеспокоился Бесогонов и наверняка полез бы осматривать гигантской кошке пасть, если бы через несколько секунд с другой стороны шатра не явился не менее довольный Брут.

— Никогда не видел такого оригинального строения черепа! — бодро воскликнул он, в восторге первооткрывателя позабыв, в каком месте находится, и даже вид удивленной рыжей грации, казалось, ему об этом нисколько не напоминал. — Кто бы мог подумать, что древние египтяне не приукрашивали! А эта пасть!

Пристав, который только что готов был сам совершить экскурсию в отрекламированную пасть, сконфуженно провел руками по усам.

— Да что ему будет-то, нашему Венечке? — радостно резюмировал Аполлон. — Вот тоже был участником моих студенческих забав, а обиды не держит! Не так ли? Веня, скажи своему блюстителю закона!

— Не держу, — так же добродушно и радостно откликнулся сэр Бенедикт и отчего-то пошел навстречу банкиру, не забыв обогнуть по большой дуге мадемуазель Локоткову. — Обнимемся, в знак примирения?

Аполлон на секунду опешил, но противиться дружеским объятиям не посмел, с минуту растроганно хлопал криптозоолога по спине, а потом проворчал:

— Ну полно, полно, приятель. Что о нас подумает дама?

Лучше бы банкир поинтересовался, что о них подумает пристав, потому как если дама смотрела на сценку с благосклонной улыбкой, то лицо Порфирия Аверьяновича вытянулось от удивления, словно при виде того, как первый на весь Князьгород душегуб остригся в монахи.

— Начнем тренировку? — с еще более подозрительным энтузиазмом вскричал Брут, вконец испугав полицейского.

— Погоди минуту, я освежусь и представлю тебя команде. Простите, Эвлалия Витальевна, но долг зовет, — с этими словами Аполлон скрылся в шатре.

— Обнимемся? — изумленно переспросил Бесогонов, все еще не в силах поверить своим ушам. — Обнимемся?! Вы не заболели, часом? В таком состоянии нельзя играть!

— А по мне, чувствительные мужчины так романтичны, — выразительно прижала руки к груди рыжая барышня.