Милые чудовища

– Есть у женщин достоинства и поболе богатства и молодости, – назидательно сказал Модест Дионисович, ловя своей улыбкой отсветы вечерних фонарей.

– Например, недвижимость в виде барского дома в хорошем районе, доставшегося от покойного мужа ее несовершеннолетнему сыну?

– Вы меня, Беня, с альфонсами-то книжными не путайте, – погрозил пальцем в тонкой перчатке франтик. – Жена для оборотистого человека – лишь база и основа, крепкий домашний тыл, а уж как он на этой основе свои дела поведет, тут только от его талантов зависит. Анфиса Ксаверьевна женщина тихая, хозяйственная, лишних вопросов не задающая – так чего мне еще желать?

Криптозоолог издал какой-то странный звук, который можно было бы принять за смешок, но как раз в этот момент ночная тень скрыла выражение лица доктора. Несмотря на только что вырванное признание, «чичероне», кажется, ему нравился. Модест Дионисович был прелестен в своей скромной жажде наживы, обаятелен, как всякий наглец, и неожиданно честен в отношениях с жизнью.

– И что же вы не переживаете по поводу наследников? – спросил сэр Бенедикт. – Вряд ли можно ожидать их от женщины в возрасте Анфисы Ксаверьевны.

– Ну а что мне переживать? Наследниками я себя уже обеспечил, хоть и не так основательно, как Калина Ипатьевич.

– В каком смысле?

– У меня ведь трое отпрысков – плоды мимолетной страсти… вернее, страстей. Подрастут – выберу самого смышленого и официально признаю своим. Знаете, это большое заблуждение – заводить детей сразу в семье. А вдруг получившийся из них взрослый вам не понравится? Мой отец, к слову, меня терпеть не может, но вынужден. Нет-нет, вы не подумайте, я всех обеспечу и в обучение отдам, но им, по крайней мере, будет ради чего стараться.

– Никогда не думал об этом в таком ключе, – честно признался Брут, до глубины души пораженный тем, что кто-то сумел превзойти его в цинизме своих высказываний и поступков.

– Тпр-р-ру! – вдруг звучно перекрыл их беседу возница. – Приехали, барин!

Модест Дионисович подскочил, словно каучуковый мячик.

– Я знаю, это не ваш привычный круг общения, но здесь собираются все первостатейные купцы Князьгорода, не чета Маслову, постарайтесь понравиться, – наставительно сказал он доктору.

– Мне нужно не понравиться, а запомниться. И для этих целей я предпринял некоторые приготовления. – Сэр Бенедикт любовно погладил прихваченный с собой саквояж.

VII

Дом купеческого клуба был старым, основательным. Толстые стены, возведенные несколько веков назад, держали плоскую крышу. Внутреннее убранство соответствовало. Надо отдать должное вкусу хозяина: никто не пытался ставить под окна, мало чем отличающиеся от бойниц, воздушной мебели на гнутых ножках и прикрывать простые беленые стены золочеными в розанчиках обоями.

Прямо с порога неподготовленного гостя сбивал с ног и клал на обе лопатки съестной дух. И если бы не стоявший в просторном зале гвалт, стало бы отчетливо слышно, как сэр Бенедикт, рыцарь Британской империи и известный в определенных кругах криптозоолог, сглотнул набежавшую слюну.

Клуб содержался сытно и честно: дубовый, способный вынести любое изобилие стол, знаменитые на весь Князьгород поросята в яблоках и рубленые, словно из одного кирпича со стенами сделанные, завсегдатаи.

Правда, то тут, то там среди парадных красных и синих рубах, подпоясанных расшитыми кушаками, которые, казалось бы, уж лет как с десяток повывелись на городских улицах, мелькали темные, по последней моде скроенные визитки.

В первые же минуты Бенедикт Брут с неудовольствием обнаружил, что ничей взгляд на его персоне не останавливается. Смотрели на него осоловевшие от расстегаев и наливок купцы, смотрели, да не присматривались, принимая за одного из дельцов в черных сюртуках.

– А вон и для нас местечко на этом празднике жизни, – схватил за локоть погрустневшего спутника Модест Дионисович и указал на свободный торец стола, где как раз уже красовался только что выпорхнувший из печи поросенок.

– Я сегодня ужинать не планировал, – сухо сказал сэр Бенедикт, теснее прижимая к себе саквояж.

– Это вы, Беня, зря. – Ушлый «чичероне» уже вовсю подмигивал какой-то смуглянке из цыганского хора. – Тут тому, кто не ест и не пьет, гулять не умеет, доверия нет. Наняли меня, так извольте слушаться. Здесь такие кошельки гуляют, что не нам с вами привередничать.

– Ну что ж, – глубокомысленно молвил криптозоолог, – если надо есть порося, будет им знатный поедатель.

Солидная фраза вдруг закончилась совсем не солидным смешком. Сэр Бенедикт щелкнул замком саквояжа и легким движением вытряхнул на стол красновато-бурый меховой комочек – никто и не заметил.

Обитатель саквояжа прокатился по отполированной сотнями ладоней поверхности, обогнул штоф с водкой, но стукнулся спиной о деревянную плошку с красной икрой и опасливо развернулся, потянул носом воздух…

Аромат, уловленный черной блестящей пуговицей, был неодолим.

– Иногда, чтобы избавиться от одного стресса, надо попасть в еще больший, – удовлетворенно сказал Бенедикт Брут, глядя, как маленький хомячок-троглодит вгрызается в румяный бок запеченного с яблоками поросенка.