Мило

Кассиньоль был коренастый, краснолицый здоровяк с темноватыми, коротко подстриженными усами, со светлыми глазами и вздернутым носиком, слишком маленьким для его широкого лица. Старуха оказалась его матерью. В ту же минуту из кухни вышла и мадам Кассиньоль, неся в руках дымящееся блюдо, которое и поставила на стол.

В противоположность своему упитанному супругу, она казалась худощавой и какой-то угловатой. Загоревшая до черноты, с черными волосами, она говорила с мужем авторитетным тоном, не допускающим возражений. С Мило же она была любезна и сразу же стала расспрашивать его о житье-бытье в Марселе, о его возрасте, об отце и о тетке — короче говоря, засыпала его кучей вопросов, ответы на которые вроде бы совсем и не слушала.

Сели за стол, и Мило удивился, что не видит среди них сына, о котором не раз ему писала тетушка Ирма. Он, конечно, не осмелился спросить о нем, но как раз старуха сама заговорила о внуке.

— Сколько тебе лет-то? — спросила она.

— Четырнадцать, бабушка.

— Значит, наш Адриан старше тебя на год. Это мой внучек. Он уехал в Арль на две недели к дяде. В воскресенье, в восемь часов, ты его увидишь.

— Ты будешь работать вместе с Адрианом, — заметил Кассиньоль, — ну, и время от времени будете развлекаться…

Лицо мадам Кассиньоль просветлело.

— Наш Адриан парнишка хороший! Может, немножко своевольный, но это идет от учености. Ему нетрудно будет многому тебя научить — на то он и хозяин.

— Не торопись, — сказал Кассиньоль, — он вытворяет глупостей больше, чем нужно.

Мадам Кассиньоль запротестовала, перейдя на провансальское наречие. По ее интонации и жестам Мило понял, что она упрекает мужа в том, что он говорит такие вещи в присутствии Мило. Кассиньоль молча пожал плечами и заговорил о ценах на овощи и тарифах на английской таможне. Этот разговор затянулся до самого конца завтрака, и больше никто уже не занимался Мило, словно его и не было за столом.

ГЛАВА LV

Мило поместили не в жилом доме, а в маленькой, выбеленной известью комнатушке над конюшней, подниматься в которую нужно было по лестнице. В комнатушке имелась еще одна дверь, ведущая на чердак, и небольшое окошко, из которого виднелись окрестные поля.

Раскладушка, стул и белый деревянный стол — вот и вся обстановка. У потолка висела электрическая лампочка, а на столе стоял эмалированный таз. В стену были вбиты четыре деревянных колышка, служившие вешалкой.

— Сегодня вечером я дам тебе простыни, — сказала Мило мадам Кассиньоль, — а если что-нибудь потребуется, спросишь у меня. Рабочая одёжа у тебя есть?

У Мило были грубошерстные голубые брюки и шерстяная блуза такого же цвета, в которых он плавал вместе с отцом. Были у него еще и холщовые штаны.

— Очень хорошо! — обрадовалась фермерша. — Можешь сразу же переодеться. Я одолжу тебе старую шерстяную куртку Адриана и сабо, потому что по утрам трава мокрая от росы.

Мило натянул свои холщовые штаны, надел сандалии и, спустившись вниз, подошел к Кассиньолю, который тут же повел его к лошади по кличке Мутон.

— Вечером, после ужина, и утром, когда встанешь, будешь поить лошадь, — сказал Кассиньоль. — Ведро висит вон там, в углу. Воду нужно брать в колонке. Когда прикажу, будешь давать ему овес — овес тоже под боком, в кладовке. Мера стоит на мешке с овсом; надо насыпать три четверти меры. Теперь я покажу, какое сено нужно ему давать. Кролики и куры — не твоя забота, за ними ходит мамаша. Да, вот еще… тебе придется выводить на луг козу и привязывать ее к колышку. Она только что окотилась. Сейчас сам увидишь, какой у нее хорошенький козленок.

Кроме постройки, куда поместили Мило и которая состояла из конюшни и кладовки, на дворе громоздился навес, укрепленный на каменных столбах. Там хранились различные тележки и сельскохозяйственный инвентарь. Рядом — курятник, весь затянутый металлической сеткой. Мило разглядел еще маленький сарайчик с клетками для кроликов, голубятню и загон для козы. Увидев маленького восьмидневного козленка, Мило пришел в восторг: козленок уже умел немножко прыгать и позволял себя ласкать.

— Скотину и птицу выпускать здесь нельзя, — предупредил его хозяин, — потому что за оградой из тамариска находятся наши поля. Настоящей изгороди у нас нет. Я убрал все лишнее перед домом, чтоб можно было проехать на тележке. Если мы выпустим даже кур, то они склюют весь салат. Вот так-то! А теперь пойдем собирать на поле оставшуюся цветную капусту. Гляди-ка, вот и Леонс подоспел.

Высокий и худой мужчина вошел во двор. Седой, с бритым лицом, он при ходьбе немного наклонялся вправо, опустив одну руку, болтавшуюся как плеть. Когда он подошел ближе, Мило с огорчением убедился, что у него нет правой руки и вместо нее из рукава торчит какой-то железный крюк вроде протеза.

Вскоре мальчик узнал, что Леонс, рабочий на ферме, был искалечен на войне. Потеряв правую руку до локтя, он заменил ее этим крюком, прикрепив его к оставшемуся обрубку и к предплечью, и теперь ловко орудовал им.