Миллионщица

Не понимал же он одного очень простого обстоятельства. Из материалов дела следовало, что Гальская проживает в доме Стулова уже более десяти лет, выполняя обязанности воспитательницы его детей и помощницы по хозяйству. Даже если оставить в стороне странность самой ситуации – женщиной она, по словам самого же Стулова, была вполне обеспеченной, следовательно, столь незавидную для современной дамы участь избрала сама, – оставалось еще одно непонятное ему обстоятельство: у Велены Максимовны не было, во всяком случае на первый взгляд, никаких причин выглядеть в глазах Александра Борисовича столь каменно-спокойной. Напротив! Если уж изображать – куда естественнее изобразить горе от потери ребенка, выросшего на ее руках. Она же это горе старательно прятала. Почему?

«Возможно, – не совсем уверенно подумалось Турецкому, – как раз потому, что горе подлинное? Наверняка Гальская принадлежит к тем, кто терпеть не может демонстрировать окружающим свои подлинные чувства. И все же, все же…»

Интуиция Александра Борисовича, отточенная за долгие годы работы, настойчиво говорила, что за стараниями Гальской стоит что-то еще. Хорошо бы выяснить, что именно. Даже если это обстоятельство прямого отношения к делу не имеет, попытаться стоит: Турецкий терпеть не мог такого рода «белых пятнышек», мелькавших в процессе расследования.

Формальная часть беседы осталась позади, и Велена Максимовна посмотрела на него вопросительно, ожидая вопросов по существу. Александр Борисович решил не обманывать ее ожиданий.

– Скажите, Велена Максимовна, – он произнес это как можно нейтральнее, словно подчеркивая официальную обязательность вопроса, – насколько справедливы утверждения госпожи Стуловой и других свидетелей, проходящих по делу, что Илья Рудольфович был для погибшей дочери плохим отцом?

– Что значит – плохим? – На лице Гальской не дрогнул ни один мускул.

– Плохим – значит, плохим, – слукавил Турецкий, прекрасно понимая насколько широкий спектр понятий может располагаться за столь расплывчатым понятием, воспользовался которым преднамеренно: ему необходимо было вынудить свидетельницу говорить, как можно больше говорить, а не ограничиваться, как она явно вознамерилась, простыми «да» и «нет».

– С моей точки зрения, – сухо произнесла она, – Илья порой был слишком строг к Марочке. Но он ни разу в жизни не тронул девочку даже пальцем, обеспечивал ее всем не просто необходимым, а самым лучшим. Если для вас «строгий» и «плохой» – синонимы, тогда ваши свидетели правы, если нет – значит, они либо неумны, либо пристрастны.

Для Гальской столь длинное высказывание явно было не характерно, и Александр Борисович удовлетворенно кивнул.

– Отец и должен быть строгим, у меня дочь, я знаю, о чем говорю. Но, согласитесь, что строгость строгости рознь: можно наказывать ребенка за действительно существенные проступки, а можно – по каждому пустяку.

Велена Максимовна немного поколебалась, прежде чем ответить, от глаз Турецкого это не ускользнуло.

– Пожалуй, – неохотно проронила она, – были случаи, когда Илья слегка перегибал палку. Что решительно не означает, что он способен к тому, в чем его подозревают!

Велена впервые с момента начала разговора слегка шевельнулась на стуле и продолжила:

– Марочка от природы не была способным ребенком, училась трудно и слабо. Илью это иногда раздражало, мужчины вообще не столь терпимы к подобным вещам, как женщины. Но не более того!

– Ну, хорошо… Расскажите, пожалуйста, о том, что произошло в вечер трагедии, как получилось, что девочка вообще оказалась вне дома, а тревогу вы подняли не сразу.

Гальская слегка передернула плечами, Александр Борисович ничуть не сомневался, что, как многие свидетели и подследственные, она хотела напомнить ему, что уже рассказывала об этом не раз и не два. Но, в отличие от большинства попадавших на ее место, сдержалась…

– Да, конечно… Собственно говоря, тревогу я вообще не поднимала, поскольку оснований для беспокойства у меня фактически не было.

Марочка очень трудно сходилась со своими ровесниками, и поэтому, когда у нее появилась Верочка, первая в жизни подружка, я была, можно сказать, счастлива. Тем более что Верочка живет в нашем поселке, обе учились в одном классе, но Верочка, в отличие от Марочки, отличница… С тех пор как они начали вместе готовить уроки, Марочка даже немного подтянулась.

В тот вечер они как раз собирались учить уроки вместе, на дом было задано очень большое и сложное задание по математике: я могу помочь с гуманитарными дисциплинами, а вот с математикой – увы. А Илья так редко бывал дома из-за своей занятости, что всерьез рассчитывать на его помощь нельзя…

– Ну а что же Лариса Вячеславовна – она что, вообще своей падчерицей не занималась? Или у нее с математикой тоже трудности?

– Насчет трудностей – понятия не имею, – еле заметно, с горечью усмехнулась Велена. – А по поводу ее взаимоотношений с девочкой могу сказать, что они, на мой взгляд, были, как выражаются в таких случаях, никакими…

Бросив быстрый взгляд на Турецкого, Велена Максимовна словно спохватилась: