Миллионщица

– Конечно! – Адвокат моментально поднялся, одновременно положив поверх бумаг перед следователем свою визитку. – По мобильному номеру, указанному здесь, я доступен круглые сутки. Не смею вас больше задерживать!

И вежливо откланявшись, он почти моментально покинул кабинет.

Некоторое время Артамонов бездумно сидел, глядя в окно своего кабинета, за которым ничего, кроме уже основательно вылинявшего августовского неба, не просматривалось. Потом, вздохнув, взял с соседней тумбочки папку с делом Стуловой, пока еще очень тонкую, поскольку ничего в ней, помимо заявления потенциальной жертвы, протокола дознания Живчикова и его собственных постановлений о возбуждении дела и экспертизе пленки, не было. Теперь туда же следовало присовокупить документы, принесенные адвокатом…

На белый плоский конверт среднего формата, как выяснилось, плотно заклеенный, Артамонов наткнулся между заявлением Стуловой и ее же больничным листом. О его содержимом догадаться особого труда не составляло. Артамонов почувствовал, как его бросило в жар, словно кто-то неожиданно вылил на голову ведро кипятка. «Прикасаться нельзя!» – мелькнуло в голове, а вслед за этим – мысль, что уже прикоснулся, вот же, сжимает его пальцами…

Валерий Геннадиевич откинулся на спинку стула, зажмурился и приказал себе успокоиться. Что, собственно говоря, произошло? Впервые за его, пока еще не слишком большую, практику Артамонову не предлагали даже, а навязывали таким вот хитрым способом взятку. Не за то даже, чтобы освободить убийцу, прекратить дело и прочее того же уровня, а просто за выбор меры пресечения. Во всяком случае, никаких иных просьб от этого прохиндея-адвоката пока не последовало. Что самое паршивое – его даже во взяткодательстве уличить было невозможно! Скажет – конверт с деньгами случайно оказался среди бумаг, а предназначался совсем для других целей…

– Дьявол! – вслух выругался следователь. И, помолчав, добавил кое-что покруче – как пелось когда-то в одной полублатной песенке, «он единственный спрягает глагол…».

Конверт не то чтобы жег Артамонову пальцы, но представив на мгновение, что сейчас в его кабинет запросто может ввалиться по делу или без оного кто-нибудь из коллег, он вскочил с места и, метнувшись к двери, запер ее на ключ. И лишь после этого вернулся к столу. Конверт по-прежнему лежал поверх бумаг – на вид совсем невинный и не то чтобы слишком пухлый, но было видно невооруженным взглядом, что не пустой.

«Интересно, сколько там…» – мелькнуло у Артамонова, и, поколебавшись, он все-таки протянул руку, взял его и начал вскрывать, осторожно и замедленно поддевая пальцем неплотную заклейку.

Валерий Геннадиевич до этого момента ни разу в жизни не держал в руках евро. Это были именно евро, а не доллары, как он предполагал. И ему первым делом почему-то довольно глупо подумалось, что европейская валюта выглядит как-то несерьезно, словно не деньги – а просто цветные бумажки. Посчитал он их сразу: в не самом пухлом конверте содержалось две с половиной тысячи евро. Две с половиной!..

Он попытался перевести их мысленно в «наши» – и не сумел: перед глазами прыгали, словно издеваясь над Артамоновым, многочисленные нули и нолики. Кажется, едва ли не составлявшие в итоге его, как минимум, полугодовую зарплату.

Валерий Геннадиевич с тяжело бьющимся сердцем опустился на свое рабочее место и, пытаясь отделаться от скачущих цифр и столь же скачущей пульсации, кажется, всего его организма, прикрыл глаза рукой. И тут же увидел уже другое: заплаканное лицо жены, оскорбленное – матери, запах валерьянки, казалось, ударил в нос.

«Как все просто, – с горечью подумал Артамонов. – Как просто все на самом деле решается…»

В этот момент ручка на двери кабинета дернулась, и тут же кто-то начал в нее раздраженно стучать снаружи.

Теперь он похолодел: «Адвокат… Вернулся, за деньгами, это не взятка, а действительно случайность!..» Он в панике вскочил с места, кинулся было к двери, и уже почти открыл, но, слава богу, сумел все же сообразить спросить «Кто?..».

– Какого дьявола?! – За дверью, к его великому облегчению, стояла секретарь шефа. – Чего ты заперся? Открой, почту и сводки возьми!

– Сейчас, Люся, сейчас… – Он с быстротой молнии метнулся к своему столу, схватил конверт и метнул его в слегка приоткрытый сейф, захлопнул «железку» и снова бросился к двери, которую, наконец, открыл.

– Чем это ты тут таким занят по секрету? – Люся была довольно наглой девицей, со следователями, коих считала ниже себя по должности и положению, поскольку спала с Самим, обращалась бесцеремонно. Вот и сейчас нахально зашныряла глазенками по кабинету, прежде чем, бросив принесенные бумаги ему на стол, презрительно фыркнуть:

– Мастурбируешь, что ли, при закрытых дверях?

«Идиотка», – мысленно выругался Артамонов, не переносивший шуточек «ниже пояса». Еще час назад он бы и вслух сказал то же самое, не посчитавшись с Люськиным «особым положением». Но сейчас почему-то сделать этого не мог.

– Я занят, Людмила, – проронил он, не глядя на девицу. – Не все дела, которые мы расследуем, можно просматривать даже при коллегах…