Миллиардер Скрудж по соседству

— Ну, некоторые потеряли много денег. В основном он присваивал деньги у клиентов компании, но там были и обычные люди. Несколько подрядчиков, которые потеряли заработную плату за сезон.

— Точно. Я помню.

Она начинает заворачивать подарок.

— Но в этом, конечно, не было вины Адама или его матери. Должно быть, нелегко было жить с ним как с мужем или отцом.

— Я плохо это помню, — говорю я. Мистер Данбар всегда был занят или находился на заднем плане. Приезжал на барбекю по соседству только для того, чтобы снова исчезнуть из-за телефонных звонков. Адам был одиноким персонажем, шел рядом с моим братом, они оба были в очках и склоняли головы над игрой или книгой. Даже тогда казался отстраненным. Не совсем из Фэрхилла.

— Ты не так уж много пропустила, — говорит мама.

Снаружи раздается автомобильный гудок. Из-за рождественских занавесок я замечаю гигантский джип, припаркованный возле дома. Нервы зарождаются в животе, трепеща тонкими, как паутинка, крылышками. Мне почти тридцать. В жизни было множество свиданий, много плохих, несколько хороших. И прошло больше десяти лет с тех пор как я была влюблена в Адама Данбара.

Но тело, похоже, этого не знает.

— Повеселись, милая, — говорит мама. — Помни, мы с твоим папой завтра рано уезжаем к тете и дяде.

— И вас не будет все выходные. Знаю, — говорю я. — Я позабочусь об Уинстоне.

— Спасибо, милая.

— Следи за прогнозом погоды! — кричит папа. — Предупреждают о приближении снежной бури, которая должна проходить к северу от нас, но я на всякий случай запасся дровами.

— Хорошо, так и сделаю!

— Пока!

— Пока, увидимся позже!

Я, наконец, выбегаю на скользкую подъездную дорожку. Адам сидит на переднем сиденье гигантского джипа и смотрит, как я, как Бэмби, пробираюсь к машине. В холодном воздухе от дыхания поднимается белый шлейф.

Мне приходится дважды потянуть, чтобы открыть пассажирскую дверь. Адам криво ухмыляется, наблюдая, как я забираюсь в машину. Густые волосы падают ему на лоб.

— Привет.

Мой голос прерывистый.

— Привет.

— Ты заставила ждать.

— Прости. Папа решил, что сейчас самое подходящее время прочитать лекцию о просмотре прогнозов погоды.

— Важное времяпрепровождение, — говорит Адам. Он заводит машину и все четыре колеса катятся по обледенелой улице, словно это детская игра. Сиденья пахнут кожей, деньгами и мужчиной.

Я думаю о крошечной «Хонде», все еще стоящей в слишком дорогом городском гараже. Прошло два месяца с момента его выпуска.

— Итак, — говорит Адам. — Малышка Холли Майклсон собирается показать рождественскую ярмарку.

Я стону.

— Малышка, — говорю я. — Как унизительно. Ты раньше именно так обо мне думал?

— Ну, ты была маленькой, — говорит он. — Всего четырнадцать, когда я уехал в колледж, верно?

— Ты помнишь?

— Я вчера занимался математикой, — он сворачивает с Мэйпл-Лейн, держа одну руку на руле.

— Ты всегда был хорош в математике, — говорю я. Комментарий глуп, но он улыбается. Этот изгиб губ.

— Помнишь это? — говорит он.

— Конечно, помню. Вы с Эваном иногда делали домашнее задание за кухонным столом.

— Я помогала тебе однажды. С математическим анализом.

Я киваю и складываю руки на коленях.

— Да. Спасибо, кстати.

Он снова смеется. В машине звук окутывает. С каждым жестом я чувствую, что все глубже погружаюсь в старую любовь.

— Почти уверен, ты уже сказала спасибо за это, Холли. Пятнадцать лет назад.

— Ну, на всякий случай, — говорю я.

— Что ж, не за что, — говорит он. — Мне было приятно.

Тепло разливается в груди, и я сосредотачиваюсь на предстоящей дороге, отводя взгляд от соблазнительных полуулыбок.

Улица перед средней школой заставлена машинами.

— Там может быть довольно много людей, — говорю я, констатируя очевидное.

— Половина, вероятно, не из города, — бормочет он.

Я улыбаюсь.

— Сказал как истинный житель Фэрхилла. Снова становишься одним из нас?

— Никогда, — говорит он, но не похоже, что именно это имеет в виду. Адам находит место напротив входа и паркуется как чемпион. Я наблюдаю за плавным вращением руля, за сильной линией его шеи, когда тот оглядывается через плечо.

Было бы намного проще, не останься он таким же, как прежде, с очаровательной полуулыбкой и интеллектом, но с добавленным слоем компетентности и мужественности.

Он ловит пристальный взгляд, и по лицу медленно расплывается улыбка.

— Все хорошо, Холли?

— Да, — говорю я. — Просто думаю о том, насколько ты возненавидишь ярмарку.

Он стонет.

— Не напоминай. Я делаю это ради тебя, знаешь же.

— О, правда?

— Да.

— Только потому, что купил дом в городе, в котором у тебя нет друзей, — усмехаюсь я, это задумывалось как поддразнивание, но тут же жалею об этом.

Должно быть, это отражается на лице, потому что Адам хихикает.

— Сурово, но справедливо. Не думаю, что четырнадцатилетняя ты сказала бы это.

— Она в ужасе внутри, обещаю.

Он улыбается и кивает в сторону окна.

— Может, еще немного напугаем ее и вместе сходим на рождественскую ярмарку?

— Давай, — говорю я.

Но, думаю, она бы не пришла от этого в ужас. Визжала бы от радости.