Миллиард секунд

Я смотрю на девчонок. Те делают вид, что не замечают мои недоумевающие взгляды. Надька уставилась в учебник по биологии с таким интересом, словно мужские гениталии на всю страницу откопала.

И чего меня жаба вызывает? Не делаю даже попыток создать интригу. Не хочу. Ответ и так знаю. Оставалось только ждать, когда настанет мой черед отвечать по заслугам. Хотя с какой стороны посмотреть. Если бы не жадность и желание нажиться за счет государства и слишком наивных людишек, то наши жизни были бы чуть лучше. Но мы довольствуемся тем, что дают. Кормили, крышу над головой дали, и то хорошо.

Как послушная девочка стучу три раза, чтобы грымза успела спрятать в ящик припрятанные для нас деньги, и захожу, не спросив разрешения.

— О, явилась! — начинает женщина строгим тоном, но если внимательно присмотреться в выражение спокойного на первый взгляд лица, то можно увидеть недовольство первой степени.

— Вызывали?

— Конечно, Евочка. Присаживайся.

Остаюсь на месте, скрещивая руки на груди. Недовольство первой с половиной степени.

— А теперь напомни, что я говорила по поводу прогулов и выхода на улицу?

Действительно, что же? Она когда-то произносила несвязные фразы о том, что хорошее образование — спасение из этой жизни, или же отличные оценки и наблюдение за ребятами из группы дадут мне индульгенцию. Только меня не просили, мне приказали. А я не люблю слушать в свой адрес приказы.

— Ничего.

— Ева! — говорит с легким нажимом.

— Я не имею права погулять по городу? — смотрю в упор в черные глаза женщины. Морщинка между бровей становится заметнее, взгляд сужается, губы поджаты. Недовольство второй степени.

— Не имеешь.

— Ага.

— Ева! — стучит она кулаком по столе. Лет десять назад я бы вздрогнула, но не сейчас. Иммунитет к таким пугалкам появился. — Ты была наказана за проступок. Тебе запрещено покидать стены, пока…

— То есть Ваньке можно, а мне нельзя?

— Повторяю в последний раз. Тебе запрещено покидать стены интерната, пока ты не осознаешь свою вину!

— Я не виновата!

Вот еще я признаваться буду! Хренушки! Он сам набросился, сам нарушил те же правила, что и я, и избил Мишу со своими братанами. Из-за него мой друг оказался в больнице, из-за него сердце дало сбой, и потребовалась срочная операция.

Из-за него я потеряла самого близкого человека на свете…

— Ты сбежала в учебное время, влезла в драку и подставила своего одногруппника под удар. Впредь будешь находиться под моим присмотром, — чеканит так, словно выносит приговор. Но это бред полный.

— Чертос два!

— Смотрю, тебе лекарства совсем не нужны.

А вот теперь ее слова не кажутся бредом. Теперь действительно меня приговорили к адскому существованию возле самого пекла. Там, где брызги лавы долетают до пребывающих темных душ и приносят боль. Разрушают оболочку. Раз и навсегда.

Без возможности на восстановление…

Эта сука знает на что давить. Никто ей не помешает осуществить план или убрать неугодных. Ее муженек в правительстве города работает, хрен кто снесет эту грымзу с должности, и в тюрьму не посадит за нарушения закона. Так всегда. Если бы не она, я бы уже давно ушла отсюда и жила бы счастливой жизнью.

С любящими родителями…

Стоп, Ева! Вспомни, какие они поначалу добрые. Стоит только покинуть стены заведения, превращаются в настоящих покровителей адской цитадели. Где нет права на голос, на лишний вдох. Ни на что, кроме существования и получения пособия. Но об этом я узнала позже.

— Вот и славно, — нарушает тишину между нами. — Иди на уроки и извинись перед Иваном.

— За что? — чуть ли не выкрикиваю я.

— За моральный и физический ущерб.

— Но я не…

— Таблетки!

Сука! Гребаная сволочь! Знает же, что без них я труп. Была б ее воля, давно бы мне ничего не давала и позволила бы умереть, как бездомному щенку.

Как Мише…

Она раздавала нам по минимуму, медсестра следила, чтобы мы соблюдали режим. Только его не было с самого начала. Лекарств не хватало. И ни единую душеньку в этом богом забытом месте не волновало наше состояние. Наша боль. Наше здоровье, которое не улучшалось.

А вот любимому Ванечке позволено все! И лекарства в нормальных дозах, и за прогул уроков по башке не получает. Даже драться может с кем угодно и где угодно. Его не накажут, не посадят в изолятор. Нет. Он же любимчик, подает надежды в науке. Знаете какие? Рассказать?

Их нет. В смысле надежд. Есть только одна, и зовут ее Римма Васильевна.

Этот гад у меня ответит. Все ответят. За ложь, которую тот придурок пустил, за драку с Мишей, за больницу, где с ним обращались, как со скотом.

И за деньги, которые ему так и не перевели…

Сука!

Как будто он не знал, что с ним может случиться, если меня довести. А он довел. До грани. И я готова прямо сейчас переступить через нее. Этот придурок еще попляшет у меня. А лекарства… На счету вроде бы осталось немного денег. Хватит, надеюсь на упаковку.