Миллениум

Приёмщица ещё раз зорко глянула в морщинистое, почти неузнаваемое лицо, и удалилась. Ксения выхватила из кармана пальто записную книжку, протёрла очки, пролистнула исписанные бисерным почерком странички. Она, к ужасу своему, убедилась, что совершенно не помнит номера телефона родителей Жанны, и потому мысленно выругала себя идиоткой. Увидев семь цифр, горестно покачала головой — ведь знала их назубок до последнего жуткого дня.

А ведь всё было нормально, пока не появился этот брюнет в кожаном пальто и не положил на поднос какую-то странную, ничего о нём не говорящую визитку. Кто же он такой, почему Жанна соизволила так долго с ним говорить? Вышла потом, будто под гипнозом, сияющая и отрешённая. А после, придя в себя, разоралась на горничную.

Что он там наплёл ей, чем зацепил внимание, а после и вовсе вывел бедняжку из себя? Может быть, это бандит, прикатил требовать какие-то долги бывшего сожителя? Нет, с бандитом она не стала бы так ворковать, ни в коем случае не взглянула бы на него влажными от бурных чувств глазами. Ах, правильно, он упоминал имя Чепеля, и этого достаточно, чтобы Жанна стала послушной, нежной, сентиментальной. В любом случае, пусть приедут мать с отцом и разберутся, как положено…

Ксения набрала номер, и после второго гудка трубку сняли.

— Алло! — то и дело покашливая, простуженным голосом сказала мать Жанны. Ксения не сразу смогла раздать челюсти и молчала. — Алло! Кто это?

— Ариадна Арсеньевна, это я! — наконец-то справилась с собой горничная. — Добрый день! Простите, что беспокою вас, но нужно немедленно приехать. С Жанной происходит нечто странное, и я очень прошу…

— Ксения Васильевна, душечка, что с ней? — Ариадна Иссурина еле сдерживала кашель, и голос её то и дело срывался. — Заболела?

— Если и заболела, то чем-то ужасным. Я только что опустила письмо, которое Жанна адресовала вам. И ещё другое — подруге Светлане, на Гражданку. Вы помните, чтобы она когда-нибудь писала письма?

— Ничего не понимаю! — Иссурина тяжело дышала на том конце провода. И Ксения чувствовала, что она плачет, хотя всхлипываний не слышала. — Неужели она просто так, ни с того, ни с чего, написала эти письма?

— К ней приезжал молодой человек из Москвы, совершенно мне не знакомый. Попросил доложить о нём, и Жанна согласилась принять. Они говорили без передышки три часа, потом вышли вместе. Жанна до того была просто печальная, как всегда, вы же знаете… А тут её стало кидать из благости в гнев. Она накричала на меня, впала в истерику, затопала ногами, чего лично я не могу припомнить. Потребовала опустить два письма на почте, а в её дела не лезть. Но я не смогла отнестись к происходящему равнодушно, и потому известила вас. Если можно, прихватите мужа с собой, так вам будет спокойнее. И ещё одну вещь хочу сообщить. — Горничная перевела дыхание и шёпотом сказала: — Кажется, за подъездом следят. А вызвать милицию нельзя — нет никаких доказательств. Стоит бежевая легковушка, «Жигули», и там подозрительного вида парни. Может быть, Жанна боится именно их? Я от страха сама места не нахожу, ноги не несут обратно в дом, но там же Жанна осталась…

— Ксения Васильевна, мы с отцом сейчас же выезжаем! — всполошилась Ариадна Арсеньевна. — Хоть и гриппуем оба, но в данном случае всё побоку. Вы только одна не возвращайтесь туда, пожалуйста! Бандиты могут на ваших плечах в дом ворваться. Вы откуда звоните? Из своей квартиры?

— Нет, с почты — мне разрешили. Что мне нужно сейчас делать?

Ксении впервые в жизни захотелось получить чёткий приказ, а самой ни о чём не думать. Постепенно она становилась настоящей, покорной прислугой.

— Пожалуйста, свяжитесь с Жанной и попросите никому дверь не открывать. Пусть она нас дождётся, и вы посидите где-нибудь на почте…

— Хорошо, я всё так и сделаю. Буду ждать.

Горничная положила трубку и немедленно набрала номер Жанны, но ответа не получила. С безнадёжным упорством, снова и снова, она накручивала диск, и всякий раз ответом были длинные, какие-то мёртвые гудки.

Онемев от кошмарной догадки, Ксения Васильевна поднялась со стула, вышла в соседнее помещение, где Нина принимала чью-то пузатую посылку, и молча кивнула ей в знак благодарности. Отворила калиточку и буквально вывалилась в зал, наступив на ногу прыщавому парню, который выбирал на выставке открытки.

— Извините, — пробормотала она и, доковыляв до диванчика, рухнула на него, обливаясь потом.

Очки затуманились, ноги подкосились, и сердце трепыхалось уже в горле. Ксения поняла, что Жанны больше нет, и мать с отцом не успеют. Бедные, даже внуков не дождались от двоих-то детей! Будут теперь вековать со своим пуделем да вспоминать Алика с Жанной.

Нельзя было оставлять дочку одну, без присмотра, но разве её удержишь? Ничем не делилась с родителями, всё от них скрывала, посылала подарки по поводу и без повода, а сама в это время ходила по лезвию бритвы…

Ой, да там же собака запертая сидит, если Жанна не выпустила!.. Но в квартиру сейчас нельзя, пообещала Ариадне Арсеньевне. А вдруг действительно бандиты только того и ждут? Остаётся лишь надеяться и молиться…