Миллениум

От тонкой, мечтательной, нежной Лизы не осталось и следа. Неистовая ярость вспыхнула в её чёрных глазах, а по щекам пошли пятна. Лиза скинула с головы шаль, и ветер, подхватив её, заиграл кистями. Кудрявые Лизины волосы, освободившись, упали на лоб, на щёки, на плечи. Молодая женщина досадливо отвела их левой рукой с дорогим обручальным кольцом на безымянном пальце.

— Ты как будто предлагаешь купить мне новую куклу! Какая разница — тот ребёнок или другой?! Все равно, кого воспитывать и любить! Не плачь, мол, замена всегда найдётся. Если тебе вместо Настеньки другую девочку дадут, всё равно будет? Хеля — моя дочь, моё сердце, моя единственная радость! А не игрушка, которую запросто можно кому-то отдать. Я уже не говорю о том, сколько заплатила за неё! Сколько сил и средств вложила в то, чтобы обеспечить ей достойную жизнь! А где живёт эта так называемая мать? Кеша говорил, что в грязной общаге. Её дом в Иркутске разрушен упавшим самолётом. Родителей нет, теперь вот и сожитель выгнал. На какие средства она собирается растить дочку? Проституцией она никогда не заработает столько, сколько Хеля получит у меня. Я поклялась не выходить больше замуж, посвятить этому ребёнку всю жизнь. А она? Да ей просто не прожить без «папика», который ещё неизвестно как будет относиться к малышке. Из той роскоши, в которой Хеля купается сейчас, её бросят в грязь, в смрад общаги! Нормальная мать радовалась бы, что дитя сыто и одето, а не устраивала тут сцены! Откуда Иннокентий узнал её имя? Почему ты вспомнила о ней, получив заказ от австралийцев? Значит, она имела дело с вами. Продавала ребёнка, совершала преступление… И у Кеши есть доказательства, которые он всегда предъявит следствию. Я пока не знаю всех тонкостей, но предупреждаю, что в случае дальнейших попыток давить на меня вы поплатитесь за всё! В том числе лично вы, господин майор, потому что не принимаете меры к преступнице. Делаете всё для того, чтобы её выгородить…

Лиза знала, что купленный и запуганный Лукиным полковник Петруничев именно так и повернёт дело, но Тураев пока не должен знать об этом.

— Дарьиным словам я значения не придаю. Ей любой ценой нужно выплыть, и она готова заложить даже родного брата, без которого давно подохла бы с голоду. Лучше оставьте меня в покое. И Иннокентия тоже, потому что вам с ним не справиться. Он вечен, как вечны алчность и страх. Он любого купит и запугает, а потому бояться ему некого и нечего. Валерия может родить себе ещё одну дочку. Она не знает эту, никогда не видела её. А я… Я жить не могу без Хели! И всё, разговор окончен. Уходите!

— Пойдём, Артур. — Валерия надвинула капюшон пониже на лоб, чтобы никто не видел ползущих по щекам слёз. — Я не могу больше всё это слушать. Или мы законным путём вернём дочку, или отступимся навсегда. Ты говоришь, что Вандышев отказался от дальнейшей борьбы…

— Да, отказался! — радостно подтвердила Лиза. — И тебе придётся сделать то же самое. Ради собственной безопасности и счастья девочки ты исчезнешь с моего горизонта.

И Лиза, никем не удерживаемая, повернулась, пошла по тропинке. Открыв калитку, нырнула в чёрный проём, и послышался удар тяжелой сырой двери. Дарья кусала губы, не зная, что ещё можно предпринять. А Тураев, не стесняясь чужого человека, прижал к себе Лео.

Дмитриева деликатно отошла в кусты, села верхом на перевёрнутую лодку и закурила, прикрыв от ветра ладонью огонёк зажигалки.

— Не плачь, — попросил Тураев, обнимая Лео. — Всё будет хорошо.

— Уже не будет, я знаю. Сколько раз слышала, верила, что жизнь вот-вот наладится, что надоело. Госпожа Лосс права. Я совершила преступление, а ты меня покрываешь. Я не хочу для тебя неприятностей и прошу поступить со мной по закону. Мы не можем бороться с этой женщиной, являясь в её глазах преступниками. Мы сами боимся разоблачения, а потому не имеем морального права упрекать в чём-то её. Пусть против меня возбудят уголовное дело из-за старшего сына. И я дам показания против всех, включая чету Лукиных, ничего уже не боясь. Если я буду абсолютно откровенна, то, возможно, мне удастся вернуть Милену. С помощью лжи нельзя добиться правды. Конечно, Лукин может купить пару-тройку ответственных работников, или меня просто уберут, чтобы я замолчала, и оставят Милену Лизе. Я начинаю думать, что и здесь она оказалась права. В общежитии моей девочке будет плохо. Я эгоистично желаю настоять на своём, не думая о благополучии собственного ребёнка. Мне ведь действительно негде жить.

Тураев посмотрел в ту сторону, где сидела Дарья. Опять взглянул в глаза Лео — уже как-то иначе, будто принял самое важное в своей жизни решение. Валерия заметила это и замерла, ожидая, что скажет её любимый. Единственный на всём белом свете человек, который ещё остаётся рядом с ней и прикрывает собой от шторма, от ливня, от горя.

— Свидетельство о разводе ты где хранишь? — буднично спросил Тураев. Лео удивлённо подняла брови. — В общежитии или здесь?