Милюков

Такая позиция встретила негодование Владимира Ильича. Возможно, он напомнил Милюкову свою статью 1899 года, в которой говорилось: «В либеральных и радикальных салонах буржуазного «общества» социал-демократы могли слышать нередко сожаления о том, что революционеры оставили террор: люди, дрожавшие больше всего за свою шкуру и не оказавшие в решительный момент поддержки тем героям, которые наносили удары самодержавию, эти люди лицемерно обвиняют социал-демократов в политическом индифферентизме и жаждали возрождения партии, которая бы таскала для них каштаны из огня. Естественно, что социал-демократы проникались ненавистью к подобным людям и их фразам и уходили в более мелкую, но зато более серьезную работу пропаганды среди фабрично-заводского пролетариата»^{269}.

В любом случае собеседники произвели друг на друга явно неблагоприятное впечатление^{270}.

Милюков покидал Лондон в разгар весны в бодром творческом настроении, «…уезжал я из английской столицы… с ощущением зарождения и победы могучих сил природы»^{271}. Разумеется, расцвет природы был лишь фоном, который поддерживал оптимизм Павла Николаевича. Он успешно прочитал за океаном лекционный курс, получил за него высокий гонорар, ему предстояло новое интересное путешествие по исключительно важным в геополитическом отношении районам Балканского полуострова, куда он всё же решил отправиться, несмотря на предостережения. Он, наконец, смог встретиться с семьей, которая, пользуясь его растущими гонорарами, провела летние месяцы сначала в Швейцарии, а затем в крохотном курортном местечке Аббация на побережье Средиземного моря, рядом с городом, который по-итальянски именовался Фиуме, а по-словенски Риека.

Однако встреча с семьей была для него второстепенным событием. К этому времени охлаждение отношений супругов стало явным, но даже если Павел Николаевич какое-то время и думал о разводе, то очень скоро перестал. Анна Сергеевна оставалась ему верным товарищем, прилагала немало усилий для оказания помощи, которую он принимал как должное.

Верный себе, Милюков не мог просто отдыхать несколько недель. Очутившись в западной части Балкан, средоточии межнациональной борьбы, принимавшей подчас формы кровавых столкновений и террористических атак, он тщательнейшим образом из журналов, газет, листовок, а еще больше путем собственных наблюдений выяснял ее характер, всё глубже осознавал сложность переплетения национальных противоречий — как между балканскими славянами и итальянцами, так и между самими славянами — хорватами и словенцами.

В то же время Милюков внимательно следил за положением в России по русской и особенно западной прессе, понимая, что в стране назревает революция. Своими соображениями по поводу роста крестьянских волнений, неудач в начавшейся Русско-японской войне, усиливавшегося общественного недовольства он делился с читателями журнала «Освобождение».

Как мы помним, ранее Павел Николаевич отказался от предложения возглавить редакцию этого журнала, так как не хотел уезжать из России в качестве эмигранта, возможно, на очень долгий срок. Но он сотрудничал с журналом и время от времени писал в него статьи о внутреннем положении и внешней политике России. 1 августа в «Освобождении» появилась его статья с резкой критикой министра внутренних дел: «Плеве, несомненно, дискредитирован в глазах всей России, и его падение есть только вопрос времени».

Когда этот номер журнала уже был в печати, за три дня до его выхода в свет, стало известно, что 28 июля Плеве был убит эсером-террористом Егором Сазоновым. Статья Милюкова как бы предрекала убийство, а в передовице номера, написанной его редактором Струве, по существу, высказывалось удовлетворение расправой с царским министром. Милюков с полным основанием полагал, что убийство Плеве — предвестник новых грозных событий.

И всё же ни поездку по западной части Балканского полуострова, ни второго лекционного тура в Соединенные Штаты Павел Николаевич не отменил — он всё еще надеялся совместить общественную деятельность с несколько более спокойной исследовательской и преподавательской.

Главной целью путешествия по Балканам на этот раз было практическое ознакомление с характером национально-освободительных движений и их внутренними противоречиями. Милюков объехал ряд районов Далмации и Черногории. Особое впечатление произвела на него столица Черногорского княжества Цетинье, которую он описал в воспоминаниях несколько легкомысленно: придворные дамы ходили к колодцу с ведрами, а по дороге сплетничали о приезжих под самыми окнами «Гранд-отеля» — довольно неказистой хижины. Впрочем, такие карикатурные описания княжеского двора были явно продиктованы политическими причинами, ибо Милюкову удалось собрать весьма критические сведения о патриархально-феодальном режиме в Черногории, которая рассматривалась в российских правых кругах как опора династии Романовых на Балканах.