Милюков

Запрет празднования юбилея Т. Г. Шевченко возмутил даже отдельных националистов и октябристов. В результате подготовленный кадетами запрос был принят 161 голосом против 115^{485}. Как видим, центристская и левые фракции Думы использовали этот запрет для критики внутренней политики правительства и создания общего фронта борьбы с режимом.

На первый взгляд общепризнанный идейный лидер украинцев Грушевский на выступление Милюкова прореагировал восторженно: «Ваша статья в «Речи» и последовавшая думская речь, как можно было ожидать, вызвали живейший интерес в украинских и примыкающих к ним кругах. Несомненно, она составляет крупное общественное явление, и благодаря широкой постановке украинского вопроса, впервые данной ему с думской трибуны, она, наверное, долго будет служить необходимым пунктом для оценки украинского движения в прогрессивных кругах России и для защиты программы-минимум, выдвинутой Вами».

Однако далее Грушевский, мастер не только исторического анализа, но и политической игры, продолжал: «Нас удивило, что Вы выступили так решительно принципиально против автономно-федеративного постулата. Выступая так резко по этому вопросу, Вы словно хотите отрезать путь для дальнейших переговоров и соглашений на этой почве. Тем более, что в Ваших думских речах Вы не сделали даже никакой разницы между постулатом автономии и федерализмом, хотя в наших разговорах настаивали на необходимости разделять эти два понятия, и у нас осталось впечатление, что Вы против принципа автономии ничего не имеете. Если бы Вы даже считали неудобным при данной политической обстановке выступать с защитой украинской автономии, Вы могли бы просто отодвинуть ее как вопрос будущего и, не полемизируя против нее, сосредоточить всё внимание на программе-минимум». Грушевский рассчитывал в ближайшее время встретиться с Милюковым в Петербурге^{486}.

Неизвестно, состоялась ли эта встреча. Однако вне зависимости от того, была ли она, между Грушевским как лидером украинского национального движения и Милюковым, руководителем кадетов, считавших федерализацию путем к распаду России, былой близости уже не было — при изначальном сходстве профессиональных интересов и либеральной политической ориентации они резко разошлись в вопросе о будущем Украины.

При этом Павел Николаевич в своей партии слыл чуть ли не самым большим украинофилом. Ему с большим трудом удавалось вести за собой большинство ЦК, в котором было немало противников даже ограниченной культурной автономии, небезосновательно полагавших, что она является лишь первым плацдармом борьбы за территориальную автономию, а то и за полную независимость.

На таком фоне развернулось противоборство между Милюковым и Струве, полагавшим, что даже небольшая поддержка украинских требований представляет угрозу для общероссийских интересов, так как цементирует Российское государство общерусская культура, составной частью которой является «малорусская» (он старательно избегал термина «украинская культура», хотя в других словосочетаниях отнюдь не чурался признания, что «украинизм» существует).

На заседании ЦК партии кадетов Струве было предложено либо отказаться от своей позиции, либо покинуть ЦК. Дискуссия по этому вопросу затянулась. С течением времени прибавились другие претензии, в частности по поводу активного сотрудничества Струве с правительством после начала мировой войны. В 1915 году он вышел из состава кадетского ЦК.

Полностью занятый думскими и политическими делами, к которым в 1913 году прибавилось участие в комиссии фонда Карнеги, Милюков почти не занимался домашними заботами. Воспитание детей было полностью передоверено супруге. Лишь на несколько дней его отвлекло от обычных занятий печальное событие — кончина брата Алексея.

Особой близости между братьями не было еще с юношеских лет. Встречались они изредка, обычно только на семейных праздниках. Алексей получил техническое образование, стал инженером-механиком, самостоятельно, как и отец, овладел основами архитектуры и занялся строительством торговых зданий и доходных домов в Москве. Одно время он сотрудничал с известным архитектором Виктором Александровичем Весниным^{487}. Политикой Алексей Николаевич не интересовался и с иронией относился к бурной деятельности брата на этом поприще. В начале лета 1914 года он отправился на отдых в Кисловодск, там подхватил стрептококковую инфекцию и сгорел за несколько дней. Вызванный телеграммой, Павел Николаевич срочно выехал на Кавказ и успел провести несколько последних часов с братом, который умирал в полном сознании и даже расспрашивал его о жизни на Балканах^{488}.

Вскоре, однако, Павел Милюков вновь погрузился в общественно-политическую деятельность. Она становилась для нашего героя тем более важной, что в эти недели нараставшая в течение нескольких лет угроза мировой войны превращалась в реальность. «В воздухе пахло порохом, — говорится в воспоминаниях Милюкова. — Даже и не очень осведомленные люди ожидали какой-то развязки»^{489}.

Глава четвертая ВОЕННЫЕ ГОДЫ