Милашка

— Непредвиденные обстоятельства. Противник применил необычную тактику. Он выставляет на дорогах заслоны. Их прикрываются минами, а сухья ведут огонь из рельсотронов. Таких, — Криг указала на ружье. Президент оставила его в кабинете, заявив, что прикажет убрать только после победы. Чтоб все смотрели и проникались. — При подходе наших колонн они открывают огонь. Мы разворачиваемся в атаку, но вместо того, чтоб принять бой, противник отходит. Войска собираются в колонну, идут дальше, и вновь натыкаются на заслон. Темп продвижения падает, мы несем потери. Это плохо действует на дух войск. Штурм укреплений противника обошелся нам дорого, но там жертвы были оправданы, ведь мы прорвали фронт. Сейчас же, расстреляв бронеходы, враг ускользает.

— И кто виноват? Эти мины… Не Зерг ли уверяла, что сухья не смогут эффективно применить разрушающее вещество? Помнишь?

— Да, госпожа. Трудно было предположить, что враг додумается до такого.

— Это чужак, Криг. Зачем нужно было его похищать? Следовало убить!

— Мы это сделаем, госпожа. Как только возьмем Мей.

— А возьмем? Я начинаю сомневаться.

— У нас вдвое больше бронеходов.

— А было втрое. Каждый мерг на пути к Мею стоит нам десятков бронеходов. Ты молчишь об этом, но я знаю. Из Сухья идет поток трупов. Люди недовольны войной. Похороны превращаются в демонстрации. Люди требуют прекратить войну. Еще месяц — и нас ждет бунт. Как его подавить, если войска в Сухья? Нас выметут отсюда да еще повесят на фонарях, как обещал чужак!

Криг молчала. Спорить с президентом, когда та зла, чревато.

— Что умолкла? Продолжай! — приказала президент.

— Мы научились бороться с минами, госпожа. Высылаем вперед муримов. У них есть щупы. Они втыкают их в землю, находят мины и выкапывают их. После чего бронеходы идут вперед.

— Муримы не гибнут?

— Нет, госпожа. Мины срабатывают под весом бронехода, на человека они не реагируют. Но если и взорвутся, так это муримы. Их не жаль.

— Но это снижает темп наступления. Сухья подготовят линию обороны и встретят нас на укрепленных позициях.

— Одна линия у них уже была. Мы ее преодолели.

— Потеряв тысячи бронеходов.

— Большей частью от мин. Теперь мы знаем о них. Вперед вышлем муримов, и они их снимут, потом подавим рельсотроны врага. Потерь будет меньше.

— Смотри! — пригрозила президент. — Я запомню.

— Не сомневайтесь, госпожа. Войну мы выиграем. Позже, чем планировали, но непременно. Пора думать, как воспользоваться ее итогами.

— Ты что-нибудь предлагаешь? — оживилась президент.

— За армией движутся учетчики. Они обследуют захваченные селения и ведут перепись имущества.

— Его много?

— Меньше, чем хотелось. Самое ценное противник увозит в тыл, если успевает, конечно. Эвакуирует население. Нам достаются брошенные предприятия и дома.

— Это плохо.

— Не страшно. После победы вернем жителей на места — тех, кто сможет работать. Остальные не интересны. Пусть уходят в другие государства, если их там примут, конечно, или дохнут с голоду.

— Правильно! — кивнула президент. — Список предприятий с тобой?

— Вот!

Криг протянула накопитель.

— Оставь. На досуге посмотрю. Иди.

Крик отдала честь и вышла. «Хорошо, что взяла список с собой, — подумала в коридоре. — Зерг, умница, надоумила. На досуге она будет смотреть! — Криг хмыкнула. — Первым делом займется. Выберет, что повкуснее. Пусть. Нам хватит…»

* * *

Автомобиль остановился у поместья, Сайя вышла наружу. Игравшие на ступенях дети уставились на нее. Сайя помахала им рукой, и направилась к входу. Дети носились и в коридоре, они кричали и толкались. Непривычно было видеть это в поместье, но Сайя привыкла. С началом войны в Мей хлынули беженцы. Их расселяли, где только можно, вот и Сайя приютила. Выбирала семьи с детьми. Теперь малышня носилась по коридорам, бегала в парке и во дворе. Крик, гам… Но это ерунда. Она уезжает утром и возвращается поздно. Детей отведут спать, в доме наступит тишина, и она еще поработает.

Встретившая ее в вестибюле Клея поклонилась и улыбнулась. Сайя насторожилась.

— Все хорошо, Клея?

— Да, дому.

— Дети не беспокоят?

— Нет, дому. Немного шумят, но нам веселее.

Сайя кивнула и пошла к лестнице. Безопасница что-то не договаривала. Сайя чувствовала это, но расспрашивать не хотелось. Устала. На ступенях ей повстречалась Грея. Она поклонилась Сайе.

— Приветствую вас, дому!

— И я тебя, Грея. Все хорошо?

— Да, дому.

Грея улыбнулась. «Сговорились? — удивилась Сайя. — Почему все улыбаются? Ладно, потом…»

Она поднялась на второй этаж, зашла в спальню и замерла. На полу валялась военная форма и ботинки. По всему было видать, что их бросили впопыхах. Сайя прислушалась. Из-за двери душевой доносилась пение.

— Протопи, протопи ты мне баньку по-белому, — самозабвенно выводил мужской голос. — Я от белого свету отвык. Угорю я, и мне, угорелому, пар горячий развяжет язык…

Слова песни были непонятны, а вот голос знаком. Сайя рванулась к двери и распахнула ее. Под струями душа спиной к ней стоял Влад и самозабвенно драл горло. Сайя покачала головой. Он, видно, почувствовал взгляд, обернулся и выключил воду.

— Саюшка! Солнышко мое! А я вот моюсь.