Миклуха-Маклай

Но это не могло остановить Миклуху-Маклая. Полный энергии и энтузиазма отправлялся он в неизведанный путь, грозивший тысячами опасностей. О себе он не думал — его работа и жизнь принадлежали науке и человечеству.

НА БОРТУ КОРВЕТА «ВИТЯЗЬ»

17 апреля 1870 года русский военный корвет «Витязь», на котором находился Миклуха-Маклай, снялся с Кронштадтского рейда и отправился в кругосветное плавание, имея задание высадить путешественника на берегу Новой Гвинеи в том месте, где он укажет.

Перед отплытием корабля генерал-адмирал, великий князь Константин, осматривая судно, покровительственно обратился к Миклухе-Маклаю с вопросом, не может ли он что-либо для него сделать?

Ученый ответил с большим достоинством: «Все, что я желал, уже сделано, так как я уже нахожусь на корвете, который перевезет меня на берега Новой Гвинеи, и мне остается только выразить мою глубочайшую благодарность за помощь моему предприятию».

Когда же князь еще раз предложил ему подумать сказать, не нуждается ли он в чем-либо еще, Миклуха-Маклай, нуждавшийся решительно во всем, спокойно ответил: «Так как цель моего путешествия в Новую Гвинею — научные исследования этого малоизвестного острова, то для меня очень важно, чтобы результаты моих исследований и открытий не пропали для науки. Ввиду того, что я не могу сказать заранее, как долго мне придется прожить в Новой Гвинее, так как это будет зависеть от местной лихорадки и от нравов туземцев, я принял предосторожность запастись несколькими медными цилиндрам для манускриптов разного рода (дневников, заметок и т. п.), которые в этих цилиндрах могут пролежать зарытыми в земле несколько лет. Я был бы поэтому очень благодарен, если бы можно было устроить таким образом чтобы русское военное судно зашло через год или несколько лет в то место берега Новой Гвинеи, где я останусь, с тем чтобы, если меня не будет в живых, мои рукописи в цилиндрах были бы вырыты и пересланы Русскому географическому обществу».

Князь внимательно выслушал Миклуху-Маклая и, пожимая ему на прощанье руку, милостиво сказал, что не забудет ни его самого, ни его рукописей в Новой Гвинее Справедливость требует тут же отметить, что великий князь интересовался судьбой Миклухи-Маклая очень мало и если через год за молодым ученым по пути послан бы клипер «Изумруд», то это произошло главным образок потому, что газеты всего мира заговорили о предполагаемой гибели русского путешественника.

«Витязь» пересек Балтийское море, прошел датскими проливами в Северное море, затем через Ламанш вышел в Атлантический океан. Далее путь лежал к югу через экватор, к берегам Южной Америки, Магелланову проливу, а там его ждал необъятный простор Тихого океана.

Миклуха-Маклай впервые пересекал экватор. С нетерпением ожидал он минуты, когда «Витязь» очутится в Южном полушарии. Отчеты, которые посылал с дороги молодой ученый в Географическое общество, были сухи и кратки, но сам он, натура одаренная, поэтическая, живо воспринимал красоту щедрой южной природы. Впоследствии, в своих новогвинейских дневниках, он с замечательным художественным мастерством расскажет о чудесах экваториальной природы. Он окажется настоящим поэтом, для которого мир говорит шорохами деревьев и шелестом травы, легким журчаньем ручья и тихим дуновением ветра.

Дни и ночи проводил Миклуха-Маклай на палубе корвета, любуясь тропическим небом, густой синевой океана. Он вспоминал, как в детстве увлекала его прекрасная книга И. А. Гончарова «Фрегат Паллада» неподражаемыми описаниями незнакомых стран и далеких океанов. «Скажите,— спрашивал Гончаров, — как назвать этот воздух, который, как теплые волны, омывает, нежит и лелеет вас, этот блеск неба в его фантастическом неописанном уборе, или цветы, среди которых утопает вечернее солнце?

Океан в золоте, или золото в океане, багровый пламенем, чистый, ясный, прозрачный, вечный, непрерывный пожар без дыма, без малейшей былинки, напоминающей землю. Покой неба и моря — не мертвый и сонный покой: этот покой как будто удовлетворенной страсти, в котором небо и море, отдыхая от ее сладостных мучений, любуются взаимно в объятиях друг друга...