Михаил Тверской

Как и Святослав Тверской, Василий Костромской имел возможность жёстко перекрывать новгородцам торговый путь по Волге. География была его союзником. Кострома стоит у впадения в Волгу реки Костромы, верховья которой уходят на север и сходятся с правыми притоками Сухоны. По реке Костроме новгородские промышленники вывозили на Волгу пушной товар из Подвинья и всего необъятного Русского Севера. Эта колониальная торговля приносила Новгороду основные доходы.

Однако новгородское предпринимательство было разнонаправленным. Соответственно, единое мнение Новгорода по тому или иному общезначимому вопросу (о котором сообщает летописец) всегда было результатом компромисса между делившими рынки боярскими кланами. Механизмы этого компромисса оставались в тени. Можно лишь уверенно утверждать, что огромную роль в новгородском обществе играли личные отношения, родственные связи, традиции и обычаи.

Итак, после ожесточённой закулисной борьбы новгородцы определили свой выбор. Перевес получили те, кто не хотел терять доходы, втягиваясь в затяжную и дорогостоящую войну с Василием Костромским и Святославом Тверским. В Твери вздохнули спокойно...

В спорах русских князей и даже в борьбе новгородских боярских кланов большое, а зачастую и решающее значение имела позиция Орды. В рассказе о войне Дмитрия Переяславского с Василием Костромским и Святославом Тверским летописец не упоминает об Орде. Однако именно ханские императивы служили первопричиной этой усобицы. Весьма убедительно выглядит реконструкция ордынского фактора событий в Новгороде, предложенная современным историком:

«Внешний ход событий 1272 г. как будто возвращает нас в те времена, когда не существовало признания великокняжеского суверенитета, а приглашение князя осуществлялось по принципу “вольности в князьях”. Однако в действительности борьба 1272 г. полностью основывается на приятии великокняжеского суверенитета как основы новгородского княжения. И Дмитрий, и Василий были законными наследниками власти умершего Ярослава. Ещё в 1269—1270 гг. они оба совершают с Ярославом поездку в Орду, где вопрос о преемниках Ярослава был решён в духе старой политики Гуюка: Василий Ярославич наследовал великое княжение, оставаясь только костромским князем; Дмитрий Александрович получал Владимир, но не великое княжение. Проблема княжеского суверенитета над Новгородом после смерти Ярослава Ярославича была осложнена, за Новгородом оставалось право выбора между суверенитетом Владимира, которым владели и Александр Невский, и Ярослав Ярославич, и суверенитетом номинальной великокняжеской власти. По существу выбор князя в данном случае зависел главным образом от исхода той усобицы, в которую вступили оба наследника Ярослава» (150, 224).

Борьба за великое княжение Владимирское отражалась и на смене действующих лиц на политической сцене Новгорода. На Волхове в 1272 году произошла смена посадников: вместо сторонника князя Дмитрия посадника Павши Онаньинича к власти пришёл Михаил Мишинич. Однако правил он недолго и в том же году уступил место Павше, который съездил к новому великому князю Василию Ярославичу в Кострому и сумел наладить с ним добрые отношения.

Трезвый расчёт подсказал новгородцам окончательное решение спора о князьях. Признание новгородским князем Василия Костромского сулило больше политических выгод. Ещё недавно тепло встречавшие Дмитрия Переяславского на Волхове «золотые пояса» теперь холодно отказались от его услуг и предложили князю убраться восвояси.

Но сына Александра Невского трудно было удивить политическим цинизмом. Он уходил, чтобы вернуться. Уже достаточно опытный политик, Дмитрий простился с новгородцами «со слезами на глазах». Хлопать дверью или сжигать мосты в тонкой политической игре всегда было дурным тоном.

«И съступися Дмитрии стола волею и поиде прочь с любовью» (5, 322).

Он уехал в свой родной Переяславль. Там его утешением стала Псалтирь — вечная спутница проигравших. Рассеянно поглядывая из оконца своего терема на позолоченные низким вечерним солнцем просторы Плещеева озера, Дмитрий слушал мудрые наставления царя Давида. «Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим, чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма!» (Пс. 93: 12). Князь слушал, повторял, мысленно соглашался... и с нетерпением ждал нового поворота колеса фортуны.

Горькая чаша

Осенью 1273 года умер глава новгородского боярского правительства архиепископ Далмат, а зимой скончался и посадник Павша.

По случаю столь важных перемен князь Василий Костромской лично приехал в Новгород. Вероятно, при его прямом участии новым посадником стал Михаил Мишинич, а кандидатом на архиепископскую кафедру назван был духовник умершего владыки Климент. Для утверждения на кафедре тот отправился к митрополиту Кириллу в Киев. Вся эта эпопея завершилась лишь 2 августа 1276 года, когда новый владыка был торжественно возведён на кафедру в новгородском Софийском соборе.