Читаем Михаил Орлов полностью

«Весь 1821 год стоял я вооружённый на границе турецкой и не имел ни времени, ни охоты входить ни в какие сношения; впрочем, и сих сношений нигде не существовало. Члены разрушенного Общества, находящиеся в 16-й дивизии, Непенин, Охотников и майор Раевский, все извещены были о разрушении союза и никакого действия не предпринимали»{306}, — писал Орлов в своих показаниях.

Звучит красиво, но не слишком соответствует истине. «Вооружённой на границе» стояла дивизия, а командир её колесил по разным городам России.

Поездки начались ещё в конце 1820 года: в ноябре он отправился в продолжительный отпуск, ещё не предполагая, куда заведут его эти дороги… Поездку Михаил начал с Каменки Киевской губернии — имения Екатерины Николаевны Давыдовой, по первому браку — Раевской, матери генерала Раевского, отставного генерал-майора Александра Львовича Давыдова, кавалергарда, и Василия Львовича Давыдова, подполковника александрийских гусар и активного члена Союза благоденствия. Сколь тесен, однако, этот мир!

24 ноября отмечался день великомученицы Екатерины — небесной покровительницы хозяйки имения. На празднование именин Екатерины Николаевны собиралось огромное количество гостей, и вот уже несколько лет, как члены тайного общества избрали этот день для своей встречи: приезд молодых офицеров на роскошный бал не вызывал ни малейшего подозрения.

Пушкин, буквально сроднившийся с Раевскими за время своего южного путешествия, отправился из Кишинёва в Каменку ещё раньше…

Тем временем в Кишинёв следовал отставной капитан Иван Якушкин, развозивший членам Союза благоденствия, Тульчинской и Кишинёвской управ, приглашения приехать на совещание в Москву в январе будущего года. И так оно случилось, что на какой-то промежуточной станции, где перепрягали лошадей — Якушкин умудрился через единомышленников выправить себе подорожную «по казённой надобности», так что особенно в пути не задерживался, — он встретил Михаила Фёдоровича. Вот что вспоминал Иван Дмитриевич:

«Я никогда не видал Орлова[192], но многие из моих знакомых превозносили его как человека высшего разряда по своим умственным способностям и другим превосходным качествам…

Я с любопытством ожидал свидания с Орловым и встретился с ним, не доехав до Кишинёва. С ним был адъютант его Охотников, славный малый и совершенно преданный тайному обществу; я давно был знаком с ним. Прочитавши письмо Ф-визина, Орлов обошёлся со мной, как со старым знакомым, и тут же предложил сесть к себе в дормез, а Охотников сел на мою перекладную тележку; потом мы с ним через станцию менялись местами в дормезе. Орлов с первого раза весь высказался передо мной. Наружности он был прекрасной и вместе с тем человек образованный, отменно добрый и кроткий; обхождение его было истинно увлекательное, и потому, познакомившись с ним, не было возможности не полюбить его…»{307}

Якушкин совершенно не хотел ехать в Каменку, к незнакомым людям; у Орлова не было желания приезжать в Москву, других забот хватало, — но в конце концов оба они позволили себя уговорить.

Приехав на праздник 24-го, Орлов с Охотниковым и Якушкин остались на неделю — уж больно хорошо тут было. В письме своём, отправленном 4 декабря в Петербург поэту и издателю Николаю Ивановичу Гнедичу, Пушкин так описывал «каменскую» жизнь:

«Вот уже восемь месяцев, как я веду странническую жизнь теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время моё протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразная и весёлая смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. — Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов…»{308}

Обращает на себя внимание формулировка «демагогические споры» — за ней стоит один из известнейших эпизодов биографии поэта, когда на встрече участников тайного общества Орлова, Василия Давыдова, Якушкина, Охотникова и их друзей, трёх Александров, — Давыдова, Пушкина и Раевского (может, и ещё кто-то был), «посвященные» заговорили о необходимости создания «организации революционеров». Поэт воскликнул, что готов к такому обществу присоединиться, но ему объяснили, что это всего лишь шутка… «Я никогда не был так несчастлив, как теперь!..» — воскликнул Пушкин со слезами на глазах. Естественно, что всё сказанное поэт расценил как демагогию — хотя это было совершенно не так.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии