Мигранты. Сетевики

Видя, что похотливая свинья Моськин не собирается отступаться от задуманного, и пристаёт к Олесеньке всё более назойливо и похабно, я, чтобы как-то оградить от этих поползновений, прикрыть её, решила схитрить – пожертвовать собой. Тем более, что и на меня он поглядывал, негодяй, не менее плотоядно. Как и его брат, между прочим. Ну, сумела я как-то спровоцировать ситуацию и отдалась с притворной страстью этому чудовищу, да так, что ему, извращенцу, насмотревшемуся, видимо, зарубежных порнографических фильмов, некоторое время было не до Олеськи – он садистски наслаждался своей безграничной властью над моим телом в полную меру своей нездоровой фантазии, пока та, наконец, не иссякла… или просто «творчески» выдохся в какой-то момент, мерзавец… но тогда он стал заставлять меня саму фантазировать, придумывать что-то совсем уж невообразимое. О, с каким удовольствием я убила бы его и без страха села б за это в тюрьму, но детки мои… Олеська… И я терпела… Но сестру всё-таки не уберегла…»

Александр Иванович Георгица рассказал, что в тот роковой для всего Салона восточной медицины день поначалу всё шло, вроде бы, как обычно, спокойно. Порасклеивав по городу листовки, посетив теоретические занятия о принципах и путях развития дистрибьюторской сети, собрался он на запланированную вечернюю встречу с одним из случайно встреченных в городе старых сослуживцев, работающим ныне в солидном охранном агенстве. То, что мошеннический «древне-китайский» похудальческий бизнес – не для него, честного боевого офицера, он решил с первых же дней своего пребывания в нём, сразу начав подыскивать дело, более подходящее для настоящего мужчины в расцвете сил и лет. Дело, которое будет, конечно же, далёким даже от малейших намёков на какой-то криминал. И вот, кажется, нашёл – однополчанин с удовольствием согласился похадатайствовать за него перед своими начальниками. Но до места назначенной встречи Александр Иванович на этот раз не доехал…

От успокоительных мыслей о возвращении на правильную жизненную стезю его отвлёк звонок по мобильному телефону – от его младшего товарища «актёра-лекаря» Сергея Молодцова, соскучившегося, видимо, по очередному подзатыльнику за свои постоянные подковырки. Но на этот раз молодому вертопраху было явно не до шуток – он плакал навзрыд, не в силах выдавить из себя что-то членораздельное. Единственное, что Александр Иванович уловил более-менее внятно, были слова «вокзал» и «поезд».

– Какой вокзал, Серёжа?!

– П-п-павел-… п-павелецкий…

– Жди! – ни секунды не раздумывая, гвардеец-«морпех» со всей своей

богатырской силой раздвинул сомкнутые створки ближайшей двери мчавшегося по широкому вечернему проспекту троллейбуса, в котором он сейчас ехал, и уже не на полном ходу, – спасибо успевшему всё-таки затормозить и сбавить скорость бдительному водителю, – выскочил наружу. Ничего не успевший понять водитель, как только дверь опять закрылась, снова газанул и продолжил путь, как ни в чём не бывало. А перекувыркнувшийся несколько раз вокруг себя и уже через секунду оказавшийся за пределами проезжей части дороги Георгица удовлетворённо констатировал: «Повезло тебе, подполковник! Ни под колёса никакие не попал, ни костей не переломал. Хотя самый ли это сложный прыжок для лихого, испытанного морского пехотинца?»

Остановив такси и велев водителю гнать по полной, он уже через четверть часа вбегал на перрон Павелецкого вокзала, выискивая взглядом вдоль готового к отправлению поезда на Саратов Серёгу Молодцова. Тот сам кинулся навстречу из толпы уезжающих и провожающих. Лицо парня было залито слезами. Нормально говорить, всхлипывая и икая, он не мог.

– Что случилось, дорогой мой человечек? Кто тебя обидел? Разорву на части!

– Олеську…

– Что Олеську?

– М-м-мо…

– Моськин?

– Д-да.

Александр Иванович, – это было видно даже в сумерках, – побелел от гнева:

– Где эта мразь?!

– В-в-в оф-фисе, н-наверно…