Мифы, предания и сказки Западной Полинезии

И, взяв собаку, в брюхе у которой был Мауи Аталанга, Мауи-кисикиси отнес ее на святилище того острова. Там Мауи-кисикиси рассек собаке брюхо и вынул оттуда мертвого Мауи Аталанга. Потом он бросил труп собаки в костер, и собака сгорела дотла. А Мауи-кисикиси расчистил место, убрал его, набросал там ворох листьев, а на них положил Мауи Аталанга, чтобы он навек почил на этом месте. А рядом Мауи-кисикиси лег сам.

Так они лежали оба; Мауи-кисикиги лежал неподвижно, не ел, не пил, просто лежал рядом с останками Мауи Аталанга. Оба они лежали совершенно неподвижно. И наконец Мауи-кисикиси постигла смерть. Он умер по своей воле, из любви к отцу, к Мауи Аталанга. И до сих пор их останки лежат там на святилище, недалеко от дороги.

Примечание № 87. [19], 1912 — 1913 гг., о-в Тонгатапу, с тонганск.

Наиболее полный из известных вариантов тонганских текстов о Мауи; ср. более короткий текст — № 89 и тексты о Муни — № 90, 91.

88. Туи-мотулики, потомок Мауи Аталанга и Мауи-кисикиси

О да! На Мотулики ведь оставалось еще трое людей — сестра и два брата.

Женщину звали Сина-леле. Одного брата звали Балуса; хотя тонганцы и называют его часто Алуса, по-фиджийски его имя — Балуса. Второго брата Сины-леле звали Туи-таваке.

Эти люди жили в пещере, скрытой в скалах. Вот так, в надежном укрытии, и приходилось им жить. Пещера, в которой они прятались, была в труднодоступном, скалистом месте. Там они скрывались от ужасной собаки, которая обязательно бы съела их, если б нашла. Ведь всех остальных жителей острова она уже уничтожила, а эти трое уцелели только потому, что прятались в пещере.

Так жили они очень долго, но вот заметили, что лая собаки не стало слышно. И они принялись думать: "Что же такое с этой ужасной собакой? Почему больше не слышно ее лая?"

И сестра Сина-леле сказала братьям:

— Я пойду и посмотрю, жива ли собака. Может, она умерла, а может, уплыла в другой край. Ведь теперь совсем не слышно ее лая — ни днем ни ночью.

И Сина-леле отправилась на берег ловить рыбу, собирать крабов и раковины. Она пошла по тропинке, которая привела ее к святилищу; на этом святилище и лежали кости Мауи Аталанга и Мауи-кисикиси. Увидев груды костей, что остались от обоих Мауи, Сина-леле сказала самой себе: "Видно, это были огромные люди. Какие могучие, большие кости!" А это были кости Мауи Аталанга и Мауи-кисикиси. Но она-то не знала, что собаку убил Мауи-кисикиси — за то, что она погубила Мауи Аталанга.

Сина-леле пошла дальше и дошла до берега моря. На песке она стала высматривать следы жестокой собаки. Искала она, искала, но следов не было: они уже давно стерлись с песка. Тогда она вернулась к себе, в их укрытие, и сказала братьям:

— Странную, волнующую вещь видела я по дороге: на святилище, что по пути к морю, лежат кости двух огромных людей. Я переступила через них, пошла дальше, дошла до берега, везде искала следы страшной собаки, но ничего не нашла.

На следующее утро Сина-леле опять пошла к морю за рыбой, крабами и раковинами, а по дороге вновь перешагнула через кости почивших Мауи, одного и другого. Так она ходила к морю много дней и всякий раз переступала через кости обоих Мауи. И Сина-леле понесла.

Они жили по-прежнему все втроем. Когда беременность Сины-леле стала заметна, братья стали сердиться и ссориться: каждый из них думал дурно о другом.

Балуса думал и говорил:

— Сестра согрешила с Туи-таваке, с кем же еще!

А Туи-таваке думал и говорил:

— Сестра согрешила с Балуса, с кем же еще!

Так они и винили друг друга; Балуса твердил, что сестра забеременела от Туи-таваке, а Туи-таваке повторял, что сестра понесла от Балуса. Думали они так потому, что не могли знать настоящей причины ее беременности. На самом деле, они столько времени прожили вместе, и вот их сестра понесла. Так и не знали они, откуда же ее беременность, и все больше сердились друг на друга, гневались, осыпали друг друга упреками.

Услышав их взаимные упреки, Сина-леле поняла, в чем дело. Желая помирить их, сестра сказала:

— Вам нечего ссориться и сердиться друг на друга. Я слышала, как один корит другого за то, что я на сносях. Но вы здесь совершенно ни при чем. Ничего не было у меня ни с одним из вас. Мне кажется, что я понесла от тех костей, через которые столько раз перешагивала по дороге к морю. Это скорее всего от них, оттого, что я столько переступала через них. Так что не омрачайте свои мысли и не корите меня. Давайте по-прежнему жить в любви и согласии. Ни с одним из вас у меня ничего не было и не могло быть.

Слова Сины-леле совершенно умиротворили обоих братьев. Все трое стали снова жить в мире. К тому же они наконец поняли, что ужасная собака умерла и теперь они могут ходить на берег, ловить там рыбу, набирать воду и больше не бояться собаку, не слышать ее лая.