Мифы о России и дух нации

В Москве королевских «зрадцев»  привечали и измены в их побеге не видели. В 1504-м, например, перебежал в Москву Остафей Дашкович со многими дворянами. Литва требовала их высылки, ссылаясь на договор 1503 года. Москва издевательски отвечала, что в договоре речь о выдаче татей и должников, а разве великий пан таков? Напротив, «Остафей же Дашкевич у короля был метной человек и воевода бывал, а лихого имени про него не слыхали никакова… а к нам приехал служить добровольно, не учинив никакой шкоды» .[147]

Москва твердо стояла за гражданские права! Раз беглец не учинил «шкоды» , не сбежал от уголовного суда или от долгов, он для нее политический эмигрант. Принципиально и даже с либеральным пафосом настаивала она на праве личного выбора.

Но едва свершилась самодержавная революция Ивана Грозного, православные потекли вдруг на католический запад. Теперь Москва заявляет, что «во всей вселенной, кто беглеца приймает, тот с ним вместе неправ живет» . А король (Сигизмунд), сама гуманность, разъясняет Грозному царю, что «таковых людей, которые отчизны оставили, от зловоленья и кровопролитья горла свои уносят» , выдавать нельзя.

Что же случилось во второй половине XVI в. в Москве? Что перевернуло уже сложившуюся культурную и политическую традицию? Примерно то же, что в 1917-м. Революция. Гражданская война. Цивилизационная катастрофа. В судорогах самодержавной революции рождалась империя и гибла досамодержавная, докрепостническая Россия. Утешает одно: ни опричный террор 1565 года, ни красный террор 1917-го не смогли извести либеральное наследие страны.

Говоря о европейской традиции России, мы говорим не о чем-то случайном, невесть откуда залетевшем, а о корневом и органичном. Эта традиция не сгорела и в огне террора, она не может сгореть пока жив русский народ. Европа — внутри России.

На определенном отрезке русской истории не мог не родиться симбиоз двух начал, либерального и абсолютистского. В письмах Ивану Грозному князь Андрей Курбский напоминает о старинных правилах отношений между князем-воителем и боярами-советниками (вольными дружинниками). Эти отношения, чаще договорные, во всяком случае нравственно обязательные и закрепленные в нормах обычного права, покоились на обычае «свободного отъезда»  бояр от князя. Этот обычай служил лучшим обеспечением от княжеского произвола. Бояре просто «отъезжали»  от князя, посмевшего дурно обращаться с ними. Сеньор с деспотическим характером не выживал в междукняжеских войнах. Независимость княжеских вассалов имела под собой надежное обеспечение.

В ходе превращения Руси из конгломерата княжеств в единое государство, уезжать стало «неудобно»  или некуда. Тогда и возникло то, что не могло не возникнуть — симбиоз двух политических традиций, «абсолютная монархия, но с аристократическим, — по словам Ключевского, — правительственным персоналом» . Появился «правительственный класс с аристократической организацией, которую признавала сама власть» .

Княжеский двор времен феодальной раздробленности был устроен так, что хозяйством управляли холопы, которые и были, как ни странно, правительственным классом. Дело вольных дружинников (бояр-советников) князя было воевать. Их участие в политике ограничивалось тем, что они (повторюсь) покидали сеньора с деспотическими замашками. В централизованном государстве, где право свободного отъезда себя исчерпало, они обрели нечто поценнее — выход на политическую арену, превратились в правительственный класс.

Уже в XIV в. Дмитрий Донской, победитель Орды, говорил перед смертью боярам: «Я родился перед вами, при вас вырос, с вами княжил, воевал вместе с вами на многие страны и низложил поганых» . А сыновьям завещал: «Слушайтесь бояр, без их воли ничего не делайте» .[148] Долгий путь отделяет этот завет от статьи 98 Судебника 1550 года, налагавшей юридический запрет на принятие царем законов без согласия бояр. Почти два века понадобилось вольным княжеским дружинникам, чтобы его пройти, но они справились с этим. Они заставили власть считаться со своей аристократической организацией, превратив Боярскую Думу в парламент московского государства. Они научились сотрудничать с новым исполнительным аппаратом власти — с приказами (министерствами) и дьяками (министрами), наследниками холопов-управляющих княжих вотчин.