Мифы Ктулху

— Болотные ниггеры угробили Ридли, чтобы заткнуть ему рот, — объявил Макбрайд. — Иначе и быть не может. Они, верно, подстерегли его, когда он постучал в двери капитана Сорли. Ридли работал на этого человека бóльшую часть жизни — он был высокого мнения о старике. На болотах творится какая-то чертовщина, и Ридли хотел предупредить капитана. Вот как я это представляю.

— Предупредить его — но о чем?

— Мы не знаем, — признался Макбрайд. — Вот почему мы все на взводе. Должно быть, планируется восстание черномазых.

Этих двух слов было достаточно, чтобы вселить леденящий страх в сердце любого жителя Ханаана. Чернокожие восставали в 1845 году, и прежний террор не был забыт, как и три меньших бунта до него, когда рабы устроили пожар и резню от Туларозы до берегов Блэк-Ривер. Страх перед восстанием черномазых навсегда затаился в глубинах этих мест; даже дети впитывали его с молоком матери.

— Почему ты так думаешь? — уточнил я.

— Во-первых, все ниггеры поуходили с полей. У них у всех появились дела в Гесеме. Я уже неделю не видел ни одного черного рядом с Гримсвиллем. Городские ниггеры все как один ушли.

В Ханаане мы все еще чтим различие, родившееся в довоенные времена. «Городские ниггеры» — потомки домашней прислуги прежних времен, и большинство из них живет в Гримсвилле или поблизости. Их мало по сравнению с общиной «болотных негров». Те обитают на крошечных фермах вдоль ручьев и на краю болот или в черной деревне Гесем на Туларозе, — эти потомки полевых рабочих прошлых дней, не тронутые цивилизацией, облагородившей натуру домашней прислуги, остаются такими же примитивными, как и их африканские предки.

— Куда подевались городские ниггеры? — спросил я.

— Никто не знает. Отчалили неделю назад. Наверное, все схоронились на Блэк-Ривер. Если мы победим, они вернутся, а будет иначе — найдут себе работенку в Шарпсвилле.

Он говорил так, словно восстание было неизбежным, и это встревожило меня.

— Ну, и какие же меры ты предпринял? — спросил я с вызовом.

— Мы мало что смогли сделать, — прямо сказал он. — Одно только убийство Ридли и случилось — и мы не смогли разобраться, кто это сделал и почему. Но дело определенно попахивает керосином. Трудно отделаться от мысли, что за этим стоит Сол Старк.

— Да кто он такой, этот парень? — воскликнул я.

— Я уже рассказал тебе о нем все, что знаю. Он получил разрешение поселиться в той старой заброшенной хижине на Перешейке — огромный черный дьявол, который говорит по-английски лучше, чем хотелось бы слышать от негра. Он был достаточно почтителен. С ним из Южной Каролины явились три или четыре лба и коричневая сучка, которая ему то ли дочь, то ли жена, то ли сестра. В Гримсвилле он ни разу не был, но через несколько недель после его приезда в Ханаан ниггеры стали вести себя странно. Тогда кое-кто из парней захотел поехать в Гесем и поговорить с черномазыми по душам, но решил повременить, чтобы не попасть впросак.

Я понял: ребята опасаются повторения ужасной истории, рассказанной нашими дедами, — о том, как карательная экспедиция из Гримсвилля однажды попала в засаду и была вырезана среди густых зарослей, окружавших Гесем, а тем временем еще одна банда черномазых опустошила Гримсвилль, оставшийся беззащитным после этого безрассудного вторжения.

— Могут потребоваться все силы, чтобы поймать Сола Старка, — пробормотал Макбрайд. — Но нельзя оставлять город без защиты. Скоро нам придется… так, а это еще что?

Мы как раз въезжали в деревню Гримсвилль, общественный центр белого населения Ханаана. Она не была какой-то особенной, но чистых побеленных деревянных домов имелось здесь в достатке. Маленькие домики теснились близ больших домов в старинном стиле, приютивших грубую аристократию лесной глуши. Все семьи «плантаторов» жили в «городе», а в «сельской местности» обосновались их арендаторы и мелкие независимые фермеры — как белые, так и черные.

Небольшая бревенчатая хижина стояла недалеко от того места, где дорога выходила из густого леса. Оттуда доносились угрожающие голоса, а в дверях стояла высокая долговязая фигура с винтовкой в руке.

— Будь здоров, Исав! — приветствовал нас этот человек. — Будь я проклят, если это не Кирби Бакнер с тобой, — рад видеть, старина!

— Что случилось, Дик? — спросил Макбрайд.

— У меня в хижине ниггер, пытаюсь заставить его говорить. Билл Рейнольдс видел, как он пробирался за окраиной города перед рассветом, и схватил его.

— Что за негр? — спросил я.

— Кип Сорли. Джон Уиллоуби уже отправился за этой болотной гадюкой.

Тихо ругнувшись, я спрыгнул с лошади и вошел в хижину следом за Макбрайдом. Полдюжины мужчин сгрудились над фигурой, съежившейся на старой сломанной койке. Кип Сорли, чьи предки приняли фамилию семьи капитана Сорли, владевшей ими в дни рабства, выглядел жалко — кожа посерела, зубы спазматически щелкали, глаза закатились, сверкая белками.

— А вот и Кирби Бакнер! — воскликнул один из мужчин, когда я проталкивался сквозь группу. — Держу пари, он заставит эту шваль заговорить!