Мифы Келенора

— Красавец!

— Чистокровный «туманный призрак», — сказал Берг. Кэем он искренне гордился. — В нашей конюшне нет жеребца лучше. И в соседних замках — тоже.

— Вы — владелец замка? — промурлыкала Анжелка.

— Нет, владелец — отец, а я лишь второй сын…

Крикливая нимфа встала, сладостно потянулась и танцующей походкой направилась к кромке воды.

— Можно покататься на вашей лошади? — спросила младшая из нимф, которая чем-то пришлась по душе Кэю: конь ласково положи голову на плечо девушки. — Не бойтесь, я умею…

— Нам лучше не уходить с этого места, — предостерегла ее Ирк Петровна. — Я читала… У Громыко, кажется… Да… В-общем, когда миры расходятся, то каждый забирает то, что принадлежит ему. Так что есть еще надежда вернуться.

— На фиг? — расхохоталась Анжелка. — Ты бы знала, как мне надоело быть пятой лебедью в третьем ряду…

— А что ты тут собираешься делать? Ты же ничего про этот мир не знаешь…

— Как что? — Анжелка подбежала к Бергу. — Может, я этого молодого человека хочу утешить.

Она картинно положила руки на плечи молодого файа и, привстав на цыпочки, откинула голову, словно прося о поцелуе. Берг зябко поежился. Лицо девушки было белым, словно мел, обведенные чем-то черным глаза светились, как у кошки, пурпурная рана губ манила и отталкивала одновременно. Не зря простые люди верят, что нимфы могут, поцеловав, выпить из человека жизнь.

— Анжелка! Ты с ума сошла? А твоя мама? — возмутилась Ирк Петровна.

— Да… Мама… — вздохнула девушка. — Значит, не судьба.

Она нежно дотронулась до щеки Берга:

— Останешься ты, парниша, не утешенным.

Молодой фай ощутил под скользкой тканью платья упругое тело девушки. Горячее, живое тело. Может, сказки все-таки врут, целовать нимф можно, им чужой жизни не нужно, своей хватает…

Но Анжелке быстро надоело обниматься с молодым человеком, который стоит, словно столб, и никак не отвечает на ее ласки. Ей стало скучно:

— И что, Ирк Петровна, сидеть нам тут, как дурам, и ждать, когда эти твои миры решат куда-то там сойтись-разойтись?

— Сама ты дура! Ты посмотри, какая тут красота! Считай, что временно на курорте.

Анжелка скептически хмыкнула. Но прелесть летней ночи подействовала и на нее. Она затихла, прижавшись к груди Берга.

— А давайте станцуем, — вдруг предложила третья нимфа. — Вы чувствуете: эта луна, озеро, лес — и мы…

Анжелке идея не понравилась:

— На траве? Роса же.

— Вон там — на песке. Он достаточно плотный.

— А музыка?

— Ты что, не слышишь?

Берг прислушался: действительно где-то далеко играли виолы. В музыку вплетались звуки ночного леса, и казалось, что поет сама ночь.

— А почему бы и нет? — решилась старшая нимфа.

Она в несколько легких прыжков преодолела расстояние до крохотного пляжика на берегу. Подняла руки над головой, застыла, словно трепетная лилия на тонком стебле:

— Ты что хочешь, Катюшка?

— Давайте трио из «Вальса цветов». Ну, ту миниатюру, которую Брусницкий ставил.

Нимфы собрались вместе, слившись в один белый букет. Потом каждая сделала шаг назад — и закружился танец, подобного которому Берг никогда не видел. Чудесные плясуньи то застывали в полупоклоне, то вспархивали, словно сильфиды, то мчались по кругу, как подхваченные вихрем листья.

Берг устыдился своих сомнений. Таинственные гостьи — настоящие нимфы. Потому что не могут обычные девушки так изгибаться, так изящно перетекать из одной позы в другую… А разговоры… Что разговоры? Может, в волшебных подводных городах есть свои рынки и университеты…

А танец продолжался. Нимфы кружили, взвиваясь лепестками белого огня, сходились вместе и вновь разлетались, то застывали, изогнувшись, словно наклоненные ветром стебли тростника, то струились, как речные травы.

Над дальним берегом взошла вторая, Серебряная, луна. Лунная дорожка на воде тоже стала двойной: чуть размытые желтоватые блики от высокой Волчьей луны и прямой, как клинок, след Серебряной.

«Ночь двойного полнолуния, — радостно подумал Берг. — А я и забыл! Так вот в чем дело! Волшебная ночь…»

То ли откликаясь зову Серебряной луны, то ли вызванные колдовством танца, из глубины озера поднялись белые кувшинки. Вскоре цветы покрывали всю поверхность воды.

Нимфы остановились у берега, пораженные их красотой.

— По-моему, нам туда, — охрипшим вдруг голосом сказала Катюшка, показывая на лунную дорожку.

Анжелка торопливо подбежала к Бергу, совершенно по-девчоночьи чмокнула его в щеку:

— Прощай, единственный зритель!

И нимфы ступили на лунную дорожку. Словно на паркетный пол бальной залы. Сначала — осторожно, потом все увереннее и увереннее заскользили по воде. На середине озера одна из них нагнулась, сорвала колыхавшийся у ее ног цветок. Остальные рассмеялись и тоже стали рвать кувшинки и, резвясь, вкалывать их друг другу в прически. Словно вокруг них — не посеребренная луной озерная гладь, а солнечный летний луг.

Потом они сделали еще несколько шагов — и исчезли, растаяли в воздухе.