Миднайт Хилл

Ветер тут же подхватил распущенные кудри Мелиссы, и она поторопилась внутрь. Здание концертного зала встретило ее ярко-желтым светом люстр. Внутри все было в зеркалах и полуколоннах. У входа в сам зал она заметила первые знакомые лица, среди учеников была миссис Плом. Генеральную репетицию проводили здесь же перед концертом. Нужно было проверить, как работает аппаратура, и заново настроить все микрофоны. Именно поэтому Мелисса пришла так рано – нужно было убедиться, что план сработает.

Оставив плащ в гардеробе, Мелисса осталась в светлых свободных джинсах, кофейной футболке и огромной мягкой рубашке в клетку. Она бродила по коридорам и залу, заглянула в просторные кулисы, где толпились выступающие, но де Лордесов нигде не было видно. Мелисса обеспокоенно взглянула на часы. Репетиция шла полным ходом. Может, они что-то перепутали? Роланд точно должен быть где-то здесь. Спустя еще какое-то время Мелисса нашла музыкантов в гримерном помещении по хаосу из звуков струнных и флейт. Парни были одеты в черные рубашки, а девушки в длинные черные платья, мягко мерцающие на свету. Роланда среди них не было.

Мелисса наугад выцепила девочку из толпы. Она была маленького роста, за очками виднелись огромные зеленые глаза, а волосы лежали в аккуратном шоколадном каре. Виолончелистка с трудом перемещала свой инструмент.

– Привет, прости, что беспокою, – подошла Мелисса, убрав волосы за уши. Все музыканты недовольно косились на нее. – Подскажи, а где Роланд?

Девушка заморгала длинными ресницами.

– Он вчера предупредил, что его не будет, – поправив очки, ответила она.

– То есть как? – Мелиссу уже вовсю подташнивало от волнения. – Как вы будете выступать без него?

– У нас есть другой солист.

Мелисса невнятно поблагодарила девочку и выскользнула из гримерки. Она сползла по стене в одном из коридоров и спрятала лицо в ладонях. Тяжелый рюкзак не давал ей забыть, почему она здесь. Где чертовы братья де Лордесы?

– Юная леди, – услышала она голос миссис Окс. – Вы находитесь в культурном месте, будьте добры вести себя соответствующе. Не позорьте честь школы в очередной раз, – заметив, что Мелисса не уловила суть претензии, она резко рявкнула. – Встаньте с пола!

Мелисса побрела в зрительный зал. Среди всех встречающихся по дороге людей она старалась разглядеть Ламмерта или Хьюго. Она уселась с краю первого ряда, скрестив руки на груди. На сцене репетировал вокальный ансамбль, в котором солировала Джули-Лу. Именно это выступление должно было опорочить старосту и вывести ее на чистую воду. Мелисса прикрыла глаза, вслушиваясь в низкий бархатный голос Джули-Лу. Вчера вечером она переслушивала не только отрывок с ее признанием.

«Я помогу. Я смогу защитить тебя. Можешь просто сесть за наш столик. А я скажу им пару ласковых».

Джули-Лу готова была все простить. Готова была помочь в сложной ситуации. Там, за школой, староста была чуткой и отзывчивой. Может, в душе она не такой плохой человек?

Сейчас она выглядела чудесно: длинные стрелки, алые губы и маленький аккуратный припудренный носик. Черные волосы были собраны в высокий хвост, а фигуру украшало длинное приталенное платье.

В конце концов, ради чего все это? Мелисса была главной жертвой. Она не сделала ничего плохого. Почему она должна ценой своей репутации защищать Ламмерта, который сам не заинтересован в этом, раз все еще не явился в концертный зал. Почему она должна в одиночку предпринимать что-либо? Рвение к справедливости гасло с каждой минутой. С чего она вообще решила, что кто-то окажется на ее стороне, если даже директор проигнорировал все, что у них есть?

Мелисса поднялась из мягкого бордового кресла и набросила на плечи тяжелый рюкзак. За ее спиной на сцене уже выстраивались музыканты. Им выносили стулья, микрофоны и пюпитры. У выхода из зала Мелисса обернулась на звуки скрипки. Хрупкая, женственная девушка осторожно начала произведение, которое теперь было больше похоже на спокойный берег моря, а не буйство стихии. Струнные еще долго преследовали Мелиссу по коридору и эхом разносились по холлу. Комендантский час и возможное свидетельство убийства почему-то не пугали девушку так, как потенциальное одиночество, накрывшее ее до тошноты. Все, что она прошла с братьями, все, что она делала, чтобы показать их нормальность, казалось бесполезным. Им было плевать на кульминацию их борьбы. Для кого же она боролась? Кому нужна эта справедливость? Была ли она нужна ей самой?